Хотя эти книги-советы представляют собой новое и значительное явление, они, тем не менее, остаются еще во многом вторичным жанром, зависящим от условностей Ars Dictaminis. В этом можно убедиться, глядя на широкое использование типовых речей и писем, с помощью которых делаются политические высказывания. Когда Джованни да Витербо обсуждает проблему избрания нового подеста, его предложение принимает форму типового письма, которое должен направлять город приемлемому кандидату (p. 222). Когда он консультирует возможного подеста о том, как лучше отвечать на такое предложение, он помещает два типовых письма, в одном выражается отказ, в другом – согласие принять этот пост (p. 222). Наконец, когда он начинает давать действующему подеста советы о том, как следует управлять городом, он, равно как и автор «Ока пастыря», помещает набор типовых речей по всем формальным поводам. Там есть обращение подеста к своему совету, ответные речи членов совета, обращение уходящего в отставку подеста к своему преемнику и ответная речь нового подеста[28]. И хотя внимание этих авторов больше, чем когда бы то ни было, сосредоточено на политических вопросах, они продолжают смотреть на структуру городского самоуправления глазами преподавателей риторического мастерства.
Возникновение гуманизма
Хотя между первыми книгами-советами для подеста и позднейшим развитием политической риторики в среде ренессансных гуманистов есть определенная преемственность, было бы неверно представлять ее в виде простой линии, связующей эти интеллектуальные традиции. Необходимо принимать во внимание новую, подчеркнуто гуманистическую риторическую теорию, импортированную в Италию из Франции во второй половине XIII в., которая прервала и трансформировала конвенции Ars Dictaminis (Kristeller 1965, p. 4).
Перемены в изучении риторики в Италии были следствием той идеи, что обучать предмету следует не только посредством освоения правил (artes), но также посредством чтения доступных классических авторов (auctores) и подражания им. До сих пор учебный план Ars Dictaminis, как выразился Питоу, по своей утонченности напоминал бизнес-курс (Paetow 1910, p. 67). Основной упор делался на освоение правил композиции; мало внимания уделялось собственно «гуманистической» программе, уже востребованной к тому времени во французских кафедральных школах, – тому изучению древних поэтов и ораторов, которое требовало видеть в них образцы наилучшего литературного стиля (Haskins 1929, p. 170; Banker 1974, p. 154). Сугубо практический подход восторжествовал в Болонье при Бонкомпаньо да Синья. Он открыто нападал на французский метод преподавания риторики посредством auctores как суеверный и ложный (Wieruszowski 1971c, p. 594). В начале своего учебника «Пальма» он бахвалится тем, что «не помнит, что когда-либо читал Цицерона» в качестве руководства по риторическому мастерству (Boncompagno da Signa 1894, p. 106)[29]. Из его сочинения явствует со всей очевидностью, что он относился к своему предмету исключительно практически. Одно из его учебных пособий, «Мирра», полностью посвящено правилам составления завещаний; в другом, «Кедр», его интересует, как правильно составлять местные статуты и ордонансы (Paetow 1910, p. 76).
Хотя подход Бонкомпаньо стал общепринятым, альтернативная и более гуманистическая традиция обучения риторики никогда не исчезала полностью. Она продолжала сохраняться даже в Италии в некоторых грамматических школах и расцвела во Франции в течение XIII в. (Wieruszowski 1971c, p. 423; Wieruszowski 1971d, pp. 601–604). Одним из ее главных центров, несмотря на подъем схоластики, оставался Парижский университет (Rand 1929, pp. 256, 266). Здесь ведущим
