Но это в корне неверный подход. Миронов неоднократно приводит данные о громадном росте отходничества в пореформенный период. Он указывает на более быстрый рост зарплаты у сельскохозяйственных рабочих по сравнению с промышленными и пишет, что это «способствовало повышению жизненного уровня крестьян, значительная доля которых получала дополнительные доходы от продажи своего труда за пределами деревни – в 1861—1870 гг. они взяли 12,9 млн кратковременных билетов и паспортных бланков, в 1891—1900 г. – 71,4 млн, в 1906—1910 гг. – около 80 млн21.
Также положительно оценивается рост крестьянских вкладов в сберкассах в 1880—1900 гг. как важное свидетельство повышения уровня жизни крестьян22. Это действительно означает увеличение денежных доходов у крестьян, но одновременно говорит о разложении именно крестьянского хозяйства, переходе всё большей части крестьян в иные социальные категории – фермеров, промышленных и сельскохозяйственных наёмных рабочих. А часть крестьян уже становилась чистыми пролетариями. Но крестьянство-то исчезало и это порождало мучительные процессы в крестьянской жизни: распад традиционной морали, кризис семьи и родственных отношений. Миронов рассматривает основные концепции революции: марксистско-ленинскую, мальтузианскую, структурно-демографическую, структурную, политические, институциональную и в результате модернизации.
Марксистко-ленинскую концепцию революции Миронов отвергает на том основании, что она исходит из наличия в России в XIX – начале XX в. глобального перманентного кризиса, выражавшегося в снижении уровня жизни населения, особенно рабочих и крестьян; в противоречиях между растущей капиталистической экономикой и архаической политической системой, неспособной меняться и приспосабливаться к новым условиям; в сохранении пережитков сословного строя и крепостничества. Доказательству успешности модернизации в России, выразившейся прежде всего в росте благосостояния населения, и проводившейся государством, посвящена в целом данная работа.
Кризис не всегда является признаком несостоятельности какого-либо режима, «он может быть временным и преходящим, как кризис подросткового возраста у человека, и свидетельствовать о прогрессивном развитии, а не об упадке»23.
И далее Миронов опровергает, как он полагает, основные положения марксистско-ленинской концепции революции данными об успешном экономическом развитии в России в XIX – начале XX в., а также утверждениями о мирной трансформации сословий в социальные группы индустриального общества и превращении политической системы имперской России после 1905 г. в дуалистическую правовую монархию с конституцией, парламентом и гражданскими правами.
Обнищания народа не было, что якобы доказано в этой работе, классовая борьба не была доминирующей формой социальных конфликтов. Правильнее говорить о борьбе групповых интересов, а «застрельщиком» революции был не пролетариат, а интеллигенция.
Не было ни «кризиса верхов», ни «кризиса низов». В годы мировой войны положение народа в России было не хуже, если не лучше, чем в других воюющих странах24.
Для Миронова характерно упрощённое восприятие марксизма. Маркс действительно писал о непрерывном абсолютном и относительном обнищании масс при капитализме, но это положение было опровергнуто самой жизнью уже к концу XIX в. и его последователи не акцентировали на этом внимания и большинство европейских марксистов отказались от него и это стало одним из основных тезисов социал-демократов. И, с точки зрения марксизма, в том числе в ленинской интерпретации, не реформы порождают кризис. Наоборот, всесторонний кризис приводит к необходимости фундаментальных перемен в обществе, которые могут осуществиться путём реформ или революций, в зависимости от способности старой системы к изменениям под давлением кризисных явлений.
