Истории из истории - страница 4

– Одевайся, пойдешь с ним, – разрушил повисшую в доме тишину голос Меелиса.

Походный шатёр вождя северян оказался небольшим, но всё же не таким убогим, как думалось Тойве. Хозяин – а она ещё никак не могла привыкнуть к своему новому положению рабыни – втолкнул её в шатёр, повалил на мягкие шкуры и добился, чтобы она полностью обнажилась. Сам тоже снял с себя всю одежду.

Если бы Тойве испытывала к этому человеку хоть какие-то тёплые чувства, его сильное молодое тело показалось бы ей привлекательным. Но она не испытывала к нему ничего, кроме ненависти.

Он оказался не так тороплив и груб, как Меелис, быть может, даже нежен. Но каждый раз, когда его руки, губы или язык касались её кожи, Тойве захлёстывала волна отвращения. Наконец, северянин овладел ею. Не ощутив ожидаемой боли, Тойве закрыла глаза и безучастно ожидала, когда этот человек утолит свою страсть и оставит её в покое.

Через некоторое время он исторгнул из себя почти звериный рык и угомонился, скатился с неё, прикрыл её меховым одеялом и лёг рядом. Но не уснул. Несколько раз повторил какое-то слово, пока Тойве не поняла, что он называет своё имя:

– Вестмар.

И он хотел знать, как её зовут.

–Тойве.

Северянин что-то сказал в ответ. Тойве его не поняла, но догадалась, что теперь она потеряла не только свободу, но и имя, данное ей отцом.

Торей. Теперь она – Торей. Это чуждое слово, больше похожее на собачью кличку, резало ей ухо, привыкшее к мелодичному родному языку.

Она произнесла своё новое имя вслух. Вестмар чему-то обрадовался, сбросил с неё одеяло и снова накрыл её своим телом.

«Ты – ветер, лишь ветрам сюда лететь», —

Шепнул мне ветерок, и шмыгнул мимо.

Подумав, я шепчу: «Так раз я здесь,

Я вам родня, но коль останусь – сгину».

(Ольга Гусева)

Когда очертания родного берега истаяли вдали, гребцы сложили тяжёлые длинные вёсла вдоль борта корабля и подняли парус. Ветер оказался попутным, его порывы встречали противление большого квадратного полотнища, наполняли его, и корабль устремлялся вперёд, рассекая морские волны.

Торей никогда раньше не приходилось ступать на борт корабля. Ей было страшно. Каждый раз, когда длинная узкая ладья взлетала вверх, чтобы через мгновение обрушиться в пучину, Торей прощалась с жизнью. Но корабль гнулся, стонал, как живое существо, и продолжал свой путь.

Торей мутило. Она покинула указанное ей место возле мачты, перегнулась через борт и извергла съеденную пищу в морскую воду. Стало легче, но ненадолго. Молодой северянин, сидевший на скамье у борта, что-то сказал ей, улыбаясь. Она не поняла и не ответила.

Морской переход оказался недолгим. К вечеру оба корабля пристали к берегу, где на возвышении за жидким частоколом виднелись крыши нескольких сооружений, наполовину каменных, наполовину деревянных. Здесь распоряжался другой вождь северян, тот, что постарше и потемнее волосом.

В этом месте они остались на ночлег, и Вестмар вновь обладал ею долго и ненасытно. А рано утром корабли снова вышли в открытое море.

Но и следующий переход не был слишком долгим. В гавани, куда они прибыли, стояло много кораблей. На берегу сновали люди – Торей впервые видела так много разных людей в одном месте. Северяне выгрузили часть мешков и один сундук, и сошли на берег. Торей тоже очень хотелось ощутить под ногами твёрдую землю. Но она и ещё несколько человек, в том числе давешний улыбчивый парень, остались на корабле. Парень достал из поясной сумки дудочку и заиграл. Чужая мелодия звучала грустно и напевно. Торей хотелось плакать. Но все слёзы излились из её глаз в тот вечер после тризны, когда Меелис овладел ею на покрытом соломой земляном полу.