Плавали, знаем!
Со своей больной проста́той он будет носиться, как с писаной торбой. Или наоборот: закроется в комнате и будет угрюмо смотреть в телевизор вместо того, чтобы дарить тебе внимание. И ты опять будешь проявлять чудеса терпения и мудрости, чтобы успокоить, взбодрить и красноречиво врать, что «ничего страшного не произошло, потому что, вообще говоря, не в этом главное».
А в чём, простите? Зачем тебе мужчина с сединой, у которого ничего не получается ни днем, ни ночью?
А ты сама зачем появилась в его жизни? Чтобы остаток лет его лечить? Однажды, после расставания с Игорем, я задала себе этот вопрос и ответила однозначно.
Когда нам чуть за 20 или даже за 35, все эти межполовые отношения весьма интересны, свежи и, что называется, без сбоев. Когда уже за 50, жизненные ценности сменяются: без милого райски в шалаше со всеми удобствами. А любовь-морковь можно поддерживать и на уровне гостевых отношений: совместные походы в театр, в музей, в гости, но дальше уж, пожалуйста, каждый в свою норку.
Вырулить на такую философию мне помогла моя последняя престижная работа. Словно молох, она поглощала всю мою жизнь, не оставляя места ни на что другое.
Единственная, кто помогал это иногда менять, оказалась моя старинная подружка Лилия Борнашова.
Лилька в прошлом – тележурналист, а в настоящем – театральный режиссер, красивая женщина и светская тусовщица. Ее жизненный слоган «Жизнь прекрасна!», и это не пустые слова. Если вы заглянете в ее соцсети, то увидите, что всякий вечер она то в театре, то на выставке, а то просто ездит по центру Москвы на велосипеде. Видимо, поэтому подруга моя молода и активна, и голова ее совершенно не седеет, что является предметом моей зависти и даже беспокойства. Мысленно я беру с Лильки пример: я тоже буду так жить, когда выйду на пенсию. Впрочем, я отвлеклась.
В тот памятный вечер Лилия Борисовна пригласила меня в Театр Эстрады, где Гоша Куценко отмечал день своего рождения. Праздник был назначен на сцене.
Всё первое отделение Гоша пел и рассказывал байки о своей жизни и творчестве. Байки Гоши были гораздо лучше его песен. Тот, кто пришел на концерт, как я, на новенького, быстро понял, что у Гоши нет ни слуха, ни голоса. Нужно ли удивляться, что часть публики, не относя себя к фанатам Гоши, быстро заспешила домой. Я тоже заныла и отпросилась у Лилии с первого отделения, мотивируя это завтрашним подъемом на работу. Я была отпущена, но не прощена: Лилька пообещала, что больше не возьмет меня с собой в театр.
Туфли сильно натерли ноги, так что я заказала такси и случайно нажала кнопку «Вместе!», что означало подсадку. Пожав плечами, решила попробовать, что же это за опция такая.
Таксист оказался из рода «Бахтияров»: по-русски он практически не говорил и ориентировался только по навигатору. Поняв наши языковые различия, я уткнулась в свой телефон. Когда я подняла голову, то обнаружила, что водитель свернул с нужного мне маршрута и погнал в кромешную темноту. Я напряглась. Стала объяснять водителю, что он не туда поехал. Но он только тыкал пальцем в навигатор. Мы стали въезжать в какие-то гаражные ряды.
И тут меня осенило.
Я набрала номер дочери и включила громкую связь.
«Алло?» – расслабленно спросила дочь.
«Привет, дорогая! Как ты?»
«Я нормально. А ты где?»
«А я в такси. Я уже отправила тебе номер машины, – соврала я и сделала «хитрый еврейский ход».
