– Я вас слушаю, – пускаю в потолок струю дыма.
Он морщится. Не привык к такому фамильярному обращению, но я не из тех, кто будет лизать ему ботинки, и он, кажется, об этом знает, поэтому отвечает:
– Несколько дней назад из моего дома украли статуэтку. Это не простая статуэтка, М… Мёрдок, – он снова запинается на моём имени.
– Я догадываюсь, раз вы обратились ко мне, а не в полицию, да ещё и пришли лично, а не вызвали своих головорезов.
– Я так не работаю.
– Слухи говорят обратное.
– Слухи многое говорят, – он задумчиво вычерчивает сигарой в воздухе полукруг и испытующе смотрит на меня, – например, что вам больше по нраву…
– Расскажите лучше о статуэтке, – перебиваю я.
И почему всем так нравится обсуждать мою личную жизнь?
– Это японский кот – манэки-нэко. Он отлит из чистого золота и сам по себе стоит немалых денег, но его ценность заключается в другом. Под монетой скрыта ниша, и в ней спрятана микроплёнка. Я бы очень не хотел, чтобы она попала не в те руки.
– И всё же вы полагаете, что кота украли не из-за неё.
– Именно поэтому я к вам и пришёл, – на его лице промелькнула тень улыбки. – Похоже, о вас говорят правду, вы читаете мысли.
– Читаю мысли, – усмехаюсь я, стряхивая пепел прямо на пол. – Просто я умею смотреть и видеть. Я найду вашего кота, господин Гармиш.
– Я даю вам два дня, – он тушит сигару в хрустальной пепельнице, переполненной окурками, и поднимается из-за стола. – Вы знаете, где меня отыскать.
– Разумеется, – отвечаю я, и, когда он уходит, зову Бенкси.
Он появляется сразу, как будто только и ждал под дверью.
– Собирайся, нам нужно поговорить кое с кем, – засовываю портсигар в карман и спрыгиваю со стола.
До места добираемся на трамваях. Ненавижу эти дребезжащие железяки. Когда-нибудь я уже, наконец, разбогатею и куплю себе «Роллс-ройс», а пока приходится мириться с этим Содомом. Снаружи дождь, внутри духота и тяжёлый запах пота, перегара, дыма и почему-то чеснока. Старуха с залатанной сумкой неодобрительно косится на меня. Какая-то девка со стрижкой под мальчика призывно облизывает губы и подмигивает мне. Скалюсь ей в ответ. Не до тебя, детка.
Мы выходим на остановке, поднимаю воротник пальто. Бенкси распахивает над моей головой чёрный зонт. Туфли скользят на мостовой. Ныряем в арку. Бенкси остаётся снаружи, а я спускаюсь по едва освещённой лестнице вниз. Здесь нет ни одной вывески, и копы обходят стороной это место. В этот час бар ещё почти пуст. Только в дальнем углу, вокруг круглого карточного стола, над которым свисает единственная засиженная мухами лампочка, сидят завсегдатаи – Старик Бо, с бритой головой и в линялой форме армии Конфедератов, Толстый Джек в костюме вырвиглазного жёлтого цвета и Красавчик Яблонски, который всегда выглядит на двадцать, хотя ему уже давно перевалило за сорок.
Киваю бармену, чтобы сделал мне как обычно, и присоединяюсь к компании.
– Мёрдок, – улыбается Яблонски, раздавая карты. – Давно тебя не видно.
– У меня были дела, – усмехаюсь я, вспоминая прошедшую ночь и ещё три до неё.
– Ты уже знаешь, что Маленького Билла нашли вчера в придорожной канаве? – спрашивает Бо.
– Дошли слухи, – морщусь я.
Маленький Билл никогда мне не нравился, слишком заносчивый и самоуверенный, но зато вор каких поискать. Вор.
– Где, говоришь, его нашли?
– Да тут за городом, неподалёку, с дырой в башке, – отвечает Джек, глядя в карты.
Поднимаю свои и довольно киваю головой. В покере главное показать, что ты уже выиграл, даже если на руках у тебя всего лишь две жалкие шестёрки.
