– Какое чудо! Они уцелели! Мои «Крайне бессвязные мысли», которые я как раз готовил для моего издателя Кунца!
– А-а, значит, ваш кот не соврал…
– Мой кот?! Когда вы успели с ним познакомиться? Ах, неважно… Надеюсь, он в добром здравии? – вскричал Гофман, схватив меня за руки. Но под спокойным взглядом командора тут же выпустил их, жутко смутившись…
– Он в полном порядке, – уверила я, решив, что теперь год не буду мыть руки, и добавила в сторону: – Этот толстый кошак умеет о себе позаботиться.
– Милый моему сердцу Муррхен, я так рад, что крысы его не тронули! Листы же слегка покусаны их мерзкими зубками, но это ничего. Думаю издать сборник «Картинки по Хогарту». Как вам название?
– Может быть, лучше будет звучать «Фантазии в манере Калло»? – громко предположил появившийся неизвестно откуда Профессор, с независимым видом попыхивая маленькой трубкой. Ну, наконец-то! А то мы, уже решив, что достаточно вежливых предисловий, как раз собирались спросить писателя, не видел ли он здесь нашего серо-белого питомца, тревога за его шкурку нарастала. – Виргинского табачку, маэстро?
Гофман впал в волнение, и не от говорящего кота, который не щадит чувств писателя мечтающего, чтобы только его Мурр разговаривал, а не чужие толстуны, видно было, что он уже весь находится где-то в другом месте и даже не расслышал про табак, о котором буквально только что так мечтал.
– Восхитительное гармоничное название! Калло – изумительный художник, и даже более того, он гений, я его боготворю, но откуда вы узнали? Что?! Ах, прошу прощенья… Где вы тут разжились таким табаком, любезный друг, позвольте?
Агент 013 с достоинством кивнул и протянул ему набитый кисет, даже не глядя на нас с Алексом. Та-ак… Значит, историю о его таинственном исчезновении, блуждании, подвигах и своевременном чудесном появлении лично я услышу не скоро? Ладно, ладно, сочтемся, надутый табачный подхалим…
Когда Гофман наполнил свою трубку и, они с котом, обнявшись, ушли в Марципановый лес, заведя разговоры об отвлеченно-возвышенном, то есть о женщинах. Наш Пусик жаловался на меланхолию и боли в хвосте, а Гофман вздыхал о своей возлюбленной божественной Юлии и обращался к коту не иначе как «сударь мой». Мы с мужем под ручку шли на два шага сзади…
– Но я не предполагаю физического воссоединения с ней, ведь за сим воспоследует неизбежно царство филистерского быта и смерть всякой поэзии! – жарко заявлял писатель.
– Да, да… Как вы правы, – нагло поддакивал наш кот. – Истинная любовь не должна быть жертвой грубой физиологии. Помню, как-то раз по весне, на крыше…
Вот отгадайте загадку: брешет, а не собака? Правильно, наш агент 013. У меня просто уши порою вянут от его вранья. Жертва грубой физиологии… А у кого жена и трое детей?! Алекс невольно покосился на меня, видимо, в порыве праведных чувств я крепко впилась ему ногтями в руку…
– Извини, дорогой!
– Да ничего…
– И ведь главное, никаких объяснений! Я о Профессоре! – Долго молчать на это вопиющее безобразие было невозможно. – Мы, значит, тут извелись оба, не зная, где он, что с ним. А этот усатый сноб разгуливает себе в конфетном лесу с трубкой в зубах!
– Он любит комфорт, – виновато заступился за напарника мой муж.
Он всегда за него заступается, я привыкла, не страшно, но в данном конкретном случае…
– Да он настоящий филистер! Кстати, милый, ты никогда не задумывался, почему этому слову придают отрицательное значение? Что плохого в том, чтобы быть мещанином, растить детей, ездить с семьей на пикник, брать в кредит новый диван и мечтать когда-нибудь выиграть в лотерею миллион?
