В первый же день дядя Эсмонд с небольшой свитой отправился во дворец правителя Терхиза. А мы – я и близкие мне по возрасту Лэдо Сти-Трайнис и Тород Кирлан-Трайнис, – решили побродить по городу. Главным образом нам хотелось поглядеть на омруданских девушек. В порт вернулись усталыми и разочарованными, потому как не встретили ни одной. Зато узнали, что в городе много прокажённых, расхаживающих по улицам с мешками на головах. Лишь позднее нам поведали, что по омруданским обычаям, женщины должны скрывать лица от всех, кроме членов семьи. А больных «медленной смертью» в Омрудане навсегда отправляют в особое место, именуемое «Городом прокажённых». Местные боятся его и стараются даже лишний раз не поминать в разговорах.
Нашему командиру посчастливилось больше. В резиденции правителя его приняли с глубочайшим почтением и обещали всевозможную помощь. Произошло это благодаря приложенному к посланию Лира куску пергамента с забавными закорючками вместо букв и золотистой печатью.
– …Стоило показать его, как этот увешанный драгоценными побрякушками боров, правитель, бухнулся на пузо! Оказывается, сия писулька, – дядя Эсмонд безо всякого почтения помахал тщательно выделанным квадратом ягнячьей кожи, – грамота самого амира! Вроде здесь говориться о том, что всякий сановник обязан беспрепятственно пропускать нас и всячески содействовать. Удивительно, ибо на вид писулька – каракули паралитика… А вот золота и каменьев, навешанных на здешнего барона, достанет на строительство замка…
Похоже, грамота Шехроха Аль-Ахнава действительно обладала большой силой. Терхизский вельможа не только с почётом принял дядю, а после устроил пир для всех нас, но и дал провожатого по имени Сабир. По утверждению правителя города, Сабир много лет водил караваны по Омрудану и другим странам, и знал все пути, словно собственный двор.
Проводник явился на наш корабль утром следующего дня. Высокий, поджарый, черноволосый, с аккуратно подстриженными усами и треугольной бородкой; облачённый в белую просторную рубаху до пят и такой же белоснежный плат, покрывающий голову. Низко склонившись перед Эсмондом, он сообщил, что будет служить дяде до того момента, как мы вступим в Мунсилор – столицу Омрудана.
В отличие от правителя, общавшегося с командиром через толмача, Сабир изъяснялся на нашем языке. Говорил проводник не совсем чисто и правильно, но друг друга мы понимали.
Терхизский барон снабдил нас запасами провизии и воды, а Сабир помог нанять вельбудов – удивительных местных животных с коричневой шерстью и двумя крутыми горбами на спинах. Ходили они неторопливо и странно пахли, но проводник убедил дядю, что для предстоящего путешествия эти твари подходят более лошадей.
Спустя день отряд покинул Терхиз. Около четырёх десятков вельбудов, вытянувшись длинной цепочкой, зашагали по спёкшейся, каменно-твёрдой земле, покрытой густой светлой пылью. Впереди ехал Сабир, за ним мерно вышагивал горбатый зверь Эсмонда. Подобно всем нам, дядя буквально варился внутри доспехов. Заметив это, Сабир сказал, что мы можем снять броню, ибо нападение нам почти не грозит. По словам проводника, в пустыне редко встретишь людей. Даже если такое произойдёт, достаточно показать грамоту амира любому старейшине племени, чтобы нас беспрекословно пропустили, не причиняя вреда. А разбойники, получающие известия о караванах от сообщников в городах, поостерегутся приближаться к отряду, состоящему из одних воинов и не перевозящему ценных грузов (об обшитом железом сундучке, спрятанном среди тюков с нашими вещами, мы никому из омруданцев не поведали).
