Кажется, это случилось на седьмую ночь болезни. Одно из окон загорелось ровным светом. Николас удивился и даже обрадовался: хоть какое-то разнообразие. Вскоре засветились еще два окна: крайние слева и справа на первом этаже. Фея что-то неразборчиво пропищала сквозь сон из инкубатора; Николас подошел к ней, поглядел, работает ли терморегулятор, и вернулся на свое место.
Окна напротив все так же светились, а одно было открыто настежь в сырой холод мартовской ночи, и на подоконнике кто-то сидел, свесив ноги в подтаявший сугроб. Николасу был отчетливо виден его силуэт, словно вырезанный из черной бумаги. Через несколько минут механик понял, что не остался незамеченным – сидящий наклонился, зачерпнул снега и запустил им в окно Николаса. Стекло звякнуло, задрожало, прилипший комок медленно пополз вниз. Николас помахал рукой, неизвестный ответил тем же. А потом легко спрыгнул и зашагал к домику механика по рыхлому снегу, не оставляя за собой следов. Теперь Николас видел, что его сосед очень высок ростом, узок в плечах и у него длинные волосы; когда он подошел вплотную к окну, стало различимо и его лицо – скорее выразительное, чем красивое, и глаза – совершенно белые, похожие на пару очищенных вареных яиц, не имеющие даже намека на зрачок.
Незваный гость учтиво наклонил голову и вопросительно приподнял брови; Николас, приложив палец к губам, качнул головой в сторону спящей феи. Гость понимающе кивнул и потер ладонями плечи, изображая холод, затем он так же бесшумно зашагал в сторону входа в дом. Через минуту дверь в комнату отворилась, и Николас встал, приветствуя второго встреченного им выродка леса.
– Иероним, – негромко представился белоглаз и сел на стул напротив механика.
– Николас Бром. Чем обязан?
– А сами как думаете? У нас только и разговоров, что о вашей персоне. Сестричке очень повезло, ведь вы оказались именно там, где надо. Точное попадание, иначе не скажешь.
Николас промолчал, подумав, что его личное везение в этот момент, судя по последствиям, издохло.
– Вы неплохо держитесь, – белоглаз улыбнулся, – и, хотя сейчас вы совсем не склонны мне верить, я скажу, что дела ваши не так уж и плохи. Николас, что вы знаете о Рое?
Механик пожал плечами.
– Немного. То, что в школе рассказали. Я никогда не интересовался историей, какой толк в науке, которую переписывали сто раз. До правды все равно не докопаешься. То ли дело механика.
– И то верно. А как насчет личного опыта? Час воплощений вас не затронул, это очевидно, а семью?
– Было. – Николас взял с подоконника стакан с водой, отпил глоток. – У бабушки. Панические атаки, дурные сны, вот и удостоилась креатуры.
– Чего же так боялась ваша бабушка?
– Откуда мне знать. Вот креатуры она точно не боялась, шугала ее шваброй, даже прикрикнуть могла.
– Видимо, не очень страшная креатура была.
Николас хмыкнул.
– Если вам нравятся пауки размером с обеденный стол, то она была просто загляденье. Не кромешник, конечно, но напугать могла. – Николас поморщился; он качнул головой, и от этого рана на шее заныла.
– Болит? – Сочувственно спросил белоглаз. – Разрешите, я посмотрю?
– Это зачем? – Николас знал о детях Роя немного, но даже этого хватило, чтобы не доверять им.
– Медсестра могла неудачно наложить повязку, или рана воспалилась…
– Или вы попросту проголодались, – спокойно предположил механик.
– Исключено, – выставил перед собой раскрытые ладони белоглаз. – Во-первых, у вас есть хозяйка. Во-вторых, она мне родня. А в-третьих, я здесь не за тем, чтобы подкрепляться.
