– А вот! – радостно осклабился котик. – Прикинь: пони!
Девушка придирчиво рассмотрела прозрачную упаковку со всех сторон.
– Действительно, прикольная штучка, – согласилась она. – Молодец, радость моя. Только вот… – Она оглянулась и вдруг впервые заметила Славика как некий феномен в пространстве. Кивнув на то, что держала в руке, она уронила вопрос в пространство: – Цвет только черный?
– Есть еще розовый, – беззвучно, по-рыбьи ответил Славик, но был услышан и понят.
– Вот, – сказала девица качку, – розовый или черный, выбирай.
– Мне розовый нравится… – протянул тот.
– Хорошо. Но только имей в виду: если пони розовый, покрывать тебя буду я.
– Каким таким образом? – засомневался мужчина в реальности варианта.
– Есть способ. – Она кивнула в сторону. – Вон, я уже и страпон приглядела. Тебе понравится, милый.
Парень оторопело уставился на массивную штуковину, прикрепленную к черным кожаным трусам. Мотнул головой, отгоняя видение.
– А если пони – черный? – спросил он.
Блондинка ласково щелкнула его пальчиком по носу:
– В этом случае уж тебе придется постараться, как следует. Ну, выбирай, мне все равно. Только быстрей, дорогой, мочи уже нет ждать тебя!
И она удалилась таким же образом, как и пришла: погромыхивая и рассыпая искры.
Качек некоторое время постоял на месте, то ли приходя в себя, то ли собираясь с мыслями. Потом подошел к прилавку.
– Давай черного, – сказал. – Сколько денег надо?
Услышав ответ, отслюнявил купюры и бросил их на пластик прилавка. И строго так перед носом Славика покачал арматуриной пальца:
– За сдачей потом приду, понял?
Когда он ушел, Славик пересчитал деньги. Денег было мало.
– Все! – закричал Славик тихо. – Перерыв! До завтра!
***
Она была стройна до нереальности, она была так воздушна, что фигура ее зыбилась и расплывалась в пространстве магазина, исчезала и появлялась вновь, то частями, то вся целиком. Но что бы ни происходило с ее телом, пальчики ее никуда не пропадали. Устремленные вверх, как крылышки ангела, они подрагивали и трепетали, от мимолетного сквознячка или потерявшего стыд восторга, периодически оскальзывающегося за грань смущения. Легкий румянец возмущенной невинности прятался за густой посыпкой веснушек на лице, которые в свою очередь смывались потоками веселой голубизны, изливающейся из ее огромных густо опушенных глаз, когда она поднимала голову и мельком взглядывала в его сторону. Зачесанные назад выгоревшие на кончиках русые волосы были роскошней нимба. Ну – ангел! Ангел.
Он ходил вдоль витрин, заложив руки за спину и выставив вперед животик. Кудрявые волосы его были вздыблены вверх, в углу рта висела прилипшая к губе потухшая сигарета, от которой во все стороны расползался густой смолистый бычковый запах. Он периодически посасывал сигарету и перекидывал ее в другой угол рта. Небритое лицо его выражало явное и безоговорочное одобрение увиденного. Он часто останавливался там или сям и, перекатываясь с пяток на носки и обратно, проговаривал:
– Хорошо… Ум-х-хм… Хорошо… О!.. Хорошо…
Славик со своего места за высоким прилавком наблюдал, как эти двое кружили по торговому залу, и думал, что трудно было бы подобрать два больших человеческих различия, два других столь же явных несовпадения, и что не найти во вселенной места, где эти две противоположности слились бы в объединяющем экстазе. Как-то так.
Противоположности кружили по залу где-то около получаса, и как-то так само собой получилось, что некая, то ли приливная, то ли центростремительная сила почти одновременно поднесла их к центру приложения всех сил в этом пространстве, коим естественно был Славик за своим прилавком.
