Истории торговца книгами - страница 7

Несколько лет спустя, во время бурного подросткового периода, в моей жизни появился новый защитный амулет – не теряющий популярности роман «Серебряный меч»[14]. Это разворачивающаяся на фоне Второй мировой войны история учителя, чей дом в варшавском гетто оказывается разрушен во время бомбежки. Он встречает бездомного мальчика, который хранит в коробке из-под обуви свои детские сокровища, связанные с приятными воспоминаниями; среди них по какой-то причине оказывается крошечный серебряный меч. Пытаясь отыскать эту книгу, я почему-то решил, что она называется «Меч в камне». Теперь мне ясно, что ужасы средней школы разрушали символическую крепость моего внутреннего мира, но я мог втайне ото всех сохранять связь с ним при помощи нескольких оберегов, хранящихся в моей метафорической коробке из-под обуви. Образ крошечного меча неизбежно вызвал ассоциацию с миром короля Артура, хотя в книге рассказывалось всего-навсего о ноже для бумаги, принадлежавшем жене учителя, которая погибла при бомбежке. Сила этой книги продолжает жить в сердцах моих повзрослевших детей («Мне очень понравилась та книжка про меч», – сказал Оливер; а Индия призналась: «Мне так хотелось, чтобы у меня был такой меч!») и моих покупателей.

Я где-то читал о маленькой девочке из Англии, чья умственная активность была столь необычной, что ее состояние нельзя было описать в терминах современных «патологий», таких как СДВГ[15]. Она была интеллектуально развита, но при этом ее постоянно что-то отвлекало – некая потребность. Докторам не удавалось разгадать, в чем ее проблема, пока ее не привели к одному лондонскому специалисту. Тот опоздал на работу, а приехав, увидел, что ждавшая в приемной девочка без конца постукивала ногами по полу. Когда она зашла в кабинет, он сказал: «Просто ей нужно танцевать, вот и все». Та девочка стала солисткой балета в театре Ковент-Гарден. Интересно, что́ она читала в детстве.

Книги многое могут рассказать о наших детских грезах, которые переносятся во взрослую жизнь. Не обязательно цитировать французского мыслителя Гастона Башляра, чтобы знать, «какое преимущество глубины свойственно детским грезам! Счастлив ребенок, который обладал – поистине обладал – часами одиночества! Благотворно, полезно для ребенка некоторое время поскучать, познавая диалектику неуемных игр и беспричинной скуки, просто скуки», но мы можем посочувствовать философу, который восклицает: «Чердак моей скуки, сколько раз я с сожалением вспоминал о тебе, когда суета жизни отнимала у меня крохи свободы!», и по достоинству оценить оптимистичную настойчивость, с которой он утверждает, что «в царстве абсолютного воображения молодость бывает поздней».

Заветные книги помогают нам пережить то, что Ницше называл «ужасом бытия». Мишель де Монтень, сидя в своей башне-библиотеке, так писал о любимых книгах: «Они – наилучшее снаряжение, каким только я мог бы обзавестись для моего земного похода»[16]. Иногда люди носят их с собой, словно амулеты: Александр Македонский во время походов не расставался с томиком Гомера – книгой, преисполненной ностальгии, то есть в буквальном смысле тоски по дому.

Не единожды любимые книги помогали участникам сражений превозмочь ужасы войны. Наполеон во время военных кампаний держал под рукой «Страдания юного Вертера» Иоганна Гёте – интересный выбор, учитывая, что эта книга повествует об экзистенциальном кризисе, приводящем к мыслям о самоубийстве. Быть может, размышления о суициде служили противовесом императорской гордыне, подобно тому как на колеснице за спиной у римских императоров во время победных шествий всегда стоял мальчик, шептавший на ухо императору: «Всякая слава преходяща». (Тот мальчик, должно быть, жутко действовал на нервы.)