– Ты – дитя Гелиоса?! – сказал он. – Какая глупость! Ты ничем не можешь доказать свое родство, кроме собственного смазливого лица и соломенных волос; а в Элладе много девушек, у которых есть это, и они так же смазливы, как ты. Мужественная грация и красивые черты лица действительно являются дарами богов; но только богоподобными деяниями можно доказать свое родство с бессмертными. В то время как Гелиос Гиперион – твой отец, как ты уверяешь, – ведет свою колесницу над облаками и изливает благословения на землю, что делаешь ты? Что, в самом деле, как не забавляешься своими желтыми локонами и не любуешься своими дорогими одеждами, в то время как твои ноги все время в пыли, и грязь земли крепко держит их? Если у тебя есть родство с богами, докажи это, совершая деяния богов! Если ты сын Гелиоса Гипериона, направь на один день его колесницу по небесам.»
Так говорил Эпафос. И разум Фаэтона наполнился возвышенными мечтами; и он, отвернувшись от насмешливого искусителя, поспешил в дом своего отца. К тому времени никогда не утомляющийся Гелиос со своими конями и колесницей только что закончил очередной день и словами самой горячей любви приветствовал своего рожденного на земле сына.
– Дорогой Фаэтон, – сказал он, – какое поручение привело тебя сюда в этот час, когда сыны человеческие находят покой во сне? Есть ли какой-нибудь дар, который бы ты хотел от меня получить? Скажи мне, что ты желаешь, и это будет твоим.
И Фаэтон… заплакал. И сквозь слёзы сказал:
– Отец, есть завистники, которые говорят, что я – не твой сын. Дай мне, прошу тебя, какой-нибудь знак, которым я смогу доказать свое родство с тобой.
Но Гелиос ответил:
– Мое дело – трудиться каждый день, и короткий мой отдых дан мне лишь затем, чтобы у детей земли были свет и жизнь. Но скажи мне, какого знака ты жаждешь, и я клянусь, что дам его тебе.»
– Отец мой Гелиос, – сказал юноша, – знак, о котором я прошу: позволь мне завтра сесть на это место и погонять твоих коней по небесной тропе.
Тогда сердце Гелиоса наполнилось печалью, и он сказал Фаэтону:
– Дитя мое, ты сам не знаешь, чего просишь. Ты не похож на богов; и нет на свете человека, который мог бы управлять моими конями или вести солнечную колесницу по небу. Я прошу тебя, попроси какое-нибудь другое благо.
Но Фаэтон не хотел ничего иного.
– Я получу от тебя этот дар или больше ничего мне не надо. Завтра я буду управлять твоими скакунами и тем самым докажу свое право первородства.
В ту ночь Гелиос долго умолял своего сына, чтобы он не стремился к деяниям, слишком великим для слабого человека. Но своенравный Фаэтон и слышать ничего не хотел. И когда забрезжил рассвет, и Зори запрягли коней в машину, его отец с грустью передал вожжи в его руки.
– Моя любовь к тебе взывает: «Воздержись, воздержись!» И все же, ради моей клятвы, я исполняю твое желание. – И Гелиос закрыл свое лицо и заплакал.
А Фаэтон вскочил в повозку и хлестнул коней кнутом. Они вскочили и, быстрые, как грозовая туча, понеслись высоко к голубому небесному своду. Ибо все они хорошо знали, что неумелая рука держит их поводья, и гордо презирали своего возницу.
Надменное сердце Фаэтона сжалось, и вся былая храбрость покинула его, а длинные поводья выпали из его ослабевших рук.
– Мой славный отец, – воскликнул он в ужасе, – твои слова были правдой. Если бы я внял твоему предупреждению и повиновался!
