– Я не хочу быть женой, – прошептала я. – Не хочу быть женщиной. – В груди поднялась и обрушилась волна, и мое отражение в зеркале расплылось. – Я хочу быть солдатом.
Неужели?
Я вытерла глаза, злясь из-за собственной слабости, но сердце громко забилось. Да.
– Почему я не могу сыграть роль? – спросила я громче. – Если это полностью в моей власти?
Мои волосы сияли, прикрывая тело, и будто манили. Мне не придется срезать их все. Мужчины, которых я встречала, собирали волосы на затылке в короткий хвост. Я часто стригла волосы братьям. А еще брила им щеки, когда они зарастали щетиной. Немногие брались за бритье без посторонней помощи – для этого требовалось хорошее зеркало, но и его часто казалось мало. Это занятие оставляли брадобрею – или женщине, – так что я брила всех мужчин семейства Томас, за исключением Иеремии, щеки которого оставались такими же гладкими, как мои. Эта мысль придала мне сил. В армии хватало мальчишек, которые еще не начали бриться. Но ни у кого из них не было кос до пояса.
Я зажала в кулаке прядь и лезвием, которым брила братьев, отрезала ее: длины до плеч будет достаточно, чтобы, смазав маслом, собрать волосы в хвост, но недостаточно, чтобы счесть меня женщиной. Я стригла волосы, прядь за прядью, так что в конце концов у моих ног их оказалось больше, чем на голове.
Я повернула голову вправо, затем влево, наслаждаясь, как по-новому невесомая волна коснулась моих обнаженных плеч. Мои груди, с розовыми сосками, заполнявшие мне ладони целиком, казались больше оттого, что их уже не прикрывали длинные косы. Они так явно выдавались вперед, что на мгновение я усомнилась. Я скрестила руки, обдумывая, как же быть.
Корсет, который сбросила прежде, лежал на постели. Я внимательно посмотрела на него, а потом поняла.
Я вытащила жесткие вставки, вынула тесемки и разрезала корсет по горизонтали, на две половины. Мне не требовалось, чтобы он утягивал все тело, от ребер до самых бедер. Мне нужно было только скрыть грудь.
Я аккуратно подрубила края вдоль разреза и пришила к каждой половине корсета кусок длинной тесемки. Получилось две полосы, каждая шириной около шести дюймов: одна – чтобы носить, другая – на смену. Если у меня ничего не выйдет, я, возможно, смогу сшить обе половины и вернуть на место жесткие вставки.
Я прижала к груди узкий корсет, так чтобы он пришелся чуть ниже подмышек. Потом крепко затянула тесемки, и груди послушно прижались к ребрам. Ощущение было… почти приятное.
Что за странное чувство – когда твое тело стянуто сверху и свободно посередине! Я завязала тесемки узлом, спрятала их под корсет и приподнялась на цыпочки, изучая свое отражение в зеркале и восхищаясь тем, как теперь выглядела моя грудь.
Я надела рубаху, и впечатление стало еще более удивительным. Моя грудь казалась такой же, как грудь всякого хотя бы немного мускулистого мужчины. Плечи у меня не отличались шириной, но и узкими их никто не назвал бы. Спина у меня была довольно крепкой, так что плечи выглядели шире тела, а бедра в штанах, которые я завязала на поясе, наоборот, казались узкими.
Я пойду к местному вербовщику. Если мне повезет, к утру вернусь обратно и в ожидании дня отправки отработаю в школе еще две недели – теперь я понимала, как все устроено, – и никто ни о чем не узнает.
– Зад у меня слишком круглый, – встревоженно заметила я, охлопав себя по ягодицам. Я подумала утянуть и его, попыталась представить, как это сделать, и сразу же отказалась от этой мысли.
