– То, что я в коме? То, что я пытался убить себя? То, что я ничего не помню? Я бы сказал, у нас проблемы, да причем весьма серьезные.
– Вот именно! Поэтому мы должны сосредоточиться на главном – на решении этих проблем.
– А как же Моника? Она, наверное, с ума сходит. Как я мог так с ней поступить? Со всеми? Боже, что же я наделал? – Голос Виктора задрожал, последние слова он выговорил почти неслышно.
– При всем уважении, сейчас это неважно. То, что произошло, уже не изменить. Но мы можем изменить то, что может произойти. Поэтому, прошу тебя, Виктор, соберись. Решение проблемы в этой комнате. Ты не зря оказался именно тут, в своей же гостиной. Посмотри вокруг. Все детали здесь, все вещи стоят на определенных местах. Твое подсознание построило эту сцену неспроста. В ней кроются ответы на наши вопросы. Тут ничего нельзя изменить. Ты это понимаешь? Смотри.
Эверрет быстро встал с дивана и подошел к стене. На ней висело зеркало в серой раме прямоугольной формы. Одна из любимых покупок Моники, она ею очень гордилась. Красивое зеркало, которое визуально увеличивало пространство в комнате. Эверрет схватился за край рамы и со всей силы стянул ее вниз.
– Нет! Что ты делаешь?
Виктор вскочил с места, протянув в панике руки вперед. Как будто это могло остановить зеркало от падения. Оно уже летело на пол, словно в замедленной съемке. Виктор закрыл лицо, желая уберечься от осколков. «Сейчас будет громко», – подумал он. Но вот прошла секунда, еще одна, никакого шума не последовало. Он медленно открыл глаза и увидел, что зеркало все так же висит на стене. Эверрет невозмутимо стоял рядом.
– Видишь? Это как испорченная программа, она не реагирует ни на какие изменения.
Виктор бросил взгляд на книжную полку, где раньше стояла фотография Моники. Эверрет проследил за его взглядом и громко хлопнул в ладоши.
– Похвальная наблюдательность, Холмс. Чтобы ты окончательно не сошел с ума, твое подсознание подчищает определенные элементы, которые могут вызвать очень чувствительные эмоции. Например, фотография твоей жены. Как только ты ее коснулся, тебе стало очень больно. Потому подсознание стерло эту фотографию из картины.
Виктор вспомнил, как больно ему было при виде той фотографии. У него сжалось сердце.
– Ты тоже это почувствовал? – спросил он у Эверрета.
– Я же говорил, я – это ты. Правда, я не почувствовал той эмоциональной боли, которая была у тебя. Я все-таки не обладаю чувствительностью, свойственной тебе. Но боль была, словно ток пустили по всему телу. Нужно к ней привыкнуть, черт знает сколько еще тут вещей, которые будут на тебя так действовать.
– Не знаешь, как я пытался с собой покончить? Я даже не спрашиваю почему, не думаю, что у тебя есть ответ.
– Я знаю лишь то, что «запрограммирован» знать. – Он пальцами обозначил в воздухе кавычки. – Ответы раскроются мне лишь тогда, когда ты будешь готов их услышать. Ты найдешь недостающие кусочки пазла, а я помогу найти им место. Если бы я знал все ответы и прямо сейчас обрушил их на тебя, ты бы сошел с ума. Выбраться отсюда у тебя бы никогда не получилось. Поэтому – нет, я не знаю, как это случилось, Виктор.
– Большего я и не ожидал.
Он без сил сел обратно. Картина постепенно вырисовывалась, но она все еще была далека от ясности. Слишком много вопросов – и полное отсутствие ответов.
– Теперь ты понимаешь, почему мы именно тут. Главный вопрос дня: что произошло в тот день? Я уверен, что мы должны, частичка за частичкой, восстановить этот пазл, чтобы ты все вспомнил. Тогда-то мы с тобой и выберемся.
