История экономических учений - страница 41

.

Нечто похожее утверждает Й. Шумпетер, говоря о том, что А. Смит и его последователи «пытаются доказать, что деньги не имеют важного значения, но в то же время сами не в состоянии последовательно придерживаться этого тезиса» [59]. И только некоторое снисхождение этому упущению классиков (прежде всего А. Смиту и Д. Рикардо) делает М. Блауг, полагая, что «их скептицизм по отношению к денежным панацеям был вполне уместен в условиях экономики, страдавшей от недостатка капитала и хронической структурной безработицы» [60].

Здесь, думается, не лишним будет привести одно из мудрых назиданий М. Вебера из уже упоминавшейся его работы «Протестантская этика и дух капитализма». «Помни, – говорится в нем, – что деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги. Деньги могут родить деньги, их отпрыски могут породить еще больше и так далее. Тот, кто изводит одну монету в пять шиллингов, убивает (!) все, что она могла бы произвести: целые колонны фунтов».[61]

Если исключить классовые идеологизированные тенденции и сосредоточиться на констатации единых для «классической школы» теоретико-методологических позиций, то ее общие признаки и отличительные черты от меркантилизма можно представить следующим образом.

Далее следует обратиться к рассмотрению проблемы хронологических границ классической политической экономии. Этот момент является действительно проблемным, потому что уже второе подряд столетие, принимая почти без споров вопрос о периоде зарождения «классической школы» и первых, как выразился К. Маркс, ее «отцах», ученые-экономисты все еще не пришли к общему выводу о времени завершения и последних авторах данного направления экономической мысли.

Дело в том, что исторически в экономической литературе сложились две позиции толкования того, когда исчерпала себя «классическая школа», – ограничительная (марксистская) и расширительная. Последняя в наши дни, по существу, превращается в общепринятую для большинства интересующихся эволюцией экономических доктрин.

Коротко суть этих позиций такова. Согласно марксистской – классическая политическая экономия завершилась в начале XIX в. трудами А. Смита и Д. Рикардо и затем началась эпоха так называемой вульгарной политической экономии, родоначальники которой Ж.Б. Сэй и Т. Мальтус хватаются, по словам К. Маркса, «за внешнюю видимость явлений и в противоположность закону явления». При этом главным аргументом, обосновывающим избранную позицию, автор «Капитала» считает «открытый» им же «закон прибавочной стоимости». Этот «закон», по его мысли, вытекает из центрального звена учения Смита и Рикардо – трудовой теории стоимости, отказавшись от которой «вульгарный экономист»[62] обречен стать апологетом буржуазии, пытающимся скрыть эксплуататорскую сущность в отношениях присвоения капиталистами создаваемой рабочим классом прибавочной стоимости. Вывод К. Маркса однозначен: «классическая школа» убедительно раскрывала классовые антагонистические противоречия капитализма и подводила к концепции бесклассового социалистического будущего.

В соответствии с расширительной позицией, ставшей для большинства зарубежных источников экономической литературы бесспорной, версия классификации этапов истории экономической мысли как классической и вульгарной политической экономии вообще исключена, хотя научные достижения и А. Смита, и Д. Рикардо оцениваются столь же высоко, как К. Маркса. Однако к именам продолжателей учения Смита – Рикардо и соответственно временным границам «классической школы» прибавляют не только целую плеяду экономистов всей первой половины XIX в., включая Ж.Б. Сэя, Т. Мальтуса, Н. Сениора, Ф. Бастиа и др., но и величайшего ученого второй половины XIX в. Дж. С. Милля.