Эти меры казались самыми подходящими для того, чтобы успокоить департаменты. Упразднение революционных комитетов положило бы конец инквизиторскому отношению к подозрительным лицам; назначение хорошего начальника обеспечило бы спокойствие в Париже; заложники в то же время служили бы и миротворцами. Но Гора вовсе не была расположена к уступкам и сделкам. С надменностью пользуясь тем, что называла национальной властью, она отвергла всякие примирительные меры. Стараниями Робеспьера проект комитета был отсрочен. Дантон, в эту критическую минуту снова возвысив голос, напомнил о прежних, знаменитых кризисах Революции, об опасностях, грозивших в сентябре во время вторжения неприятеля в Шампань и взятия Вердена, потом в январе, прежде чем казнь последнего короля стала решенным делом, наконец, в апреле, когда Дюмурье шел на Париж и поднималась Вандея. Революция, по его мнению, поборола все эти опасности, победоносно вышла из всех этих кризисов – выйдет и из этого. «В мгновение наибольшей производительности, – сказал он, – политические тела, как и физические, всегда кажутся близкими к разрушению. Что ж! Гром гремит, а под его раскаты родится философский камень, долженствующий упрочить благополучие двадцати четырех миллионов человек». Дантон требовал, чтобы общим декретом приказали всем департаментам отменить все, ими сделанное, в срок не позже суток, под страхом, в противном случае, быть объявленными вне закона.
Могучий голос Дантона, который всегда ободрял слушателей, раздаваясь в минуту опасности, и тут произвел свое обычное действие. Конвент хоть и не в точности принял предлагаемые им меры, однако издал более энергичные декреты. Во-первых, депутаты объявили, что парижане своим восстанием заслужили благодарность отечества; что депутаты, сначала подвергнутые домашнему аресту, будут переведены в тюрьму и содержаться наравне с обыкновенными арестантами; что сделают перекличку всех депутатов и те, кто окажутся отсутствующими без поручения или разрешения, будут лишены своего звания и замещены запасными; что департаментские или муниципальные власти не могут переноситься с одного места на другое и сноситься между собою и что все комиссары, посылаемые от одних департаментов к другим с целью составить коалицию, должны быть немедленно задержаны добрыми гражданами и отправлены в Париж под конвоем.
Распорядившись этими общими мерами, Конвент объявил недействительным постановление департамента Эр, отдал под суд членов департамента Кальвадос, арестовавшего двух его комиссаров; поступил точно так же с Бюзо, своими наущениями поднявшим Нормандию, и послал двух депутатов, Матье и Трельяра, в департаменты Жиронда и Ло и Гаронна, так как эти департаменты, прежде чем восстать, требовали объяснений. Депутаты, кроме того, потребовали к ответу тулузские власти, упразднили марсельский суд и центральный комитет и издали обвинительный декрет против Барбару; наконец послали Робера Ленде в Лион изучить факты и на месте составить донесение о состоянии города.
Эти декреты, вышедшие один за другим в течение июня, поколебали решимость многих департаментов, не особенно привыкших бороться с центральной властью. Испуганные, неуверенные в себе, они решились ждать примера департаментов более сильных или зашедших дальше.
Между тем нормандские власти, подстрекаемые присутствием депутатов, примкнувших к Бюзо – Барбару,
