От фрустрации Богданова отвлек звонок в дверь. Часы показывали половину второго ночи. Кого черти принесли в такое время, Богданов даже предположить не мог. Разве что Полине что-то в голову взбрело, и она решила…?
Это была не Полина. За дверью стояли двое в куртках.
– Богданов? – один из пришельцев сунул ему под нос удостоверение. – Убойный отдел главка. Одевайся, поедешь с нами.
Кафе, в котором по вечерам после работы так любили сидеть оперативники из расположенного через дорогу от заведения ОВД на метрополитене, работало до двух ночи. Это было первое, о чем подумал и что вспомнил Гущин, когда увидел Олю. Она неуверенно возникла на пороге ОВД, робко подошла к дежурке и стояла, закусив губу и не зная, как подступиться к суровому дядьке в форме, не обращавшему на нее никакого внимания.
– Ой, – произнесла она, увидев Гущина. – А ты…? Ты здесь, потому что…? Ой. Ты полицейский?
– Привет.
– Антон, да?
– Как Чехова. И как того парня из сериала.
– Да какого сериала-то? Ладно, неважно. Так хорошо, что я тут знакомого нашла! Слушай, ты не мог бы, ну, помочь немножко? У моего парня проблемы… Его, кажется, задержали. Не знаю, кто и за что.
Гущин вздохнул.
– Давай выйдем на минутку.
Оля подчинилась призыву. Снаружи было темно и свежо. По улице проносились редкие машины, а в паузах между их ворчанием можно было услышать намек на тишину.
Гущин выложил все. Ее парня, Вячеслава Спиридонова, задержал постовой ППС, у него было изъято наркотическое вещество весом около 80 граммов, утром оно будет направлено на экспертизу. Но сам Вячеслав уже признался, что в пузырьке он переносил дезоморфин.
– Он не наркоман, – широкими от страхами глазами таращась на Гущина, заверила Оля.
– Все так говорят.
– Но я-то это знаю! Он сам мне говорил. Славик просто балуется иногда. Ну, знаешь, стресс снять и…
– Для этого есть успокоительное. Оля, у него не просто какую-то травку нашли. Это тяжелый наркотик, который… Ты знаешь, что такое «крокодил»?
Она нахмурилась.
– Тварь, живущая в воде уже миллионы лет. Зеленая, с длинным хвостом и…
Гущин вздохнул и стал объяснять, о чем речь. Живописал состав, из-за которого эта дрянь такая токсичная и губительная для организма. Как только человек подсаживается на этот наркотик, а подсаживается он мгновенно, в организме начинаются необратимые изменения. Сначала воспаления вен и некроз тканей, из-за которых на коже возникают язвы. Эти язвы не заживут и уже не пропадут, они будут лишь увеличиваться. Потом кожа начинает просто отмирать, отсоединяться от костей. Человек гниет заживо как снаружи, так и изнутри. От него даже пахнуть начинает, как от мертвеца – гниющей плотью. В дальнейшем отказывают орган за органом, ноги и руки – и…
– Судя по его язвам, он колется пару месяцев. Еще чуть-чуть – и он станет живым трупом. Оля, я видел таких. Больше двух лет они не живут. Два года, Оля, понимаешь? Ты уверена, что тебе это нужно?
Она плакала, но старалась это скрыть.
– Тебе-то какое дело.
– Да никакого. Хочешь угробить и себя заодно – вперед. Это твоя жизнь.
– Черт… А мне можно с ним увидеться?
– Чтобы что?
– Чтобы поговорить.
– Оля, – Гущин вздохнул, набираясь терпения. – Он плотно сидит на игле. Он будет говорить тебе что угодно, и ты поверишь, потому что торчки умеют быть очень убедительными. Они вынуждены, чтобы продолжать кормить эту мразь у них внутри. Если у тебя есть хоть какой-то инстинкт самосохранения, ты должна бежать подальше и никогда больше не вспоминать про своего Славу.
