История Наврунга - страница 9

Утром следующего дня Ялонг пришел в себя от сильнейшего шока, вызванного защитным амулетом Гьянга. Первым делом Ялонг подошел к магическому псу и узнал страшную, пугающую правду: весь отряд, за исключением Наврунга, мертв. Судьба Наврунга неизвестна даже этому всезнающему существу. Дело было плохо. То, что судьба кого-то неизвестна псу, означало лишь одно: Сыны Света приложили к этому руку, их магия всегда была сильнее магии Ракшасов. Гибель Крокса взбесила Ялонга. Эта гибель самого опытного, бесстрашного воина, прожженного пирата означала только одно, – земли ариев охраняются так хорошо, что нападать на них теперь равносильно самоубийству.

Древняя, как сама Атлантида, ненависть к Сынам Света кипела в крови каждого Ракшаса. Представители Левой Стези (черной магии) ненавидели Сынов Света, как лед ненавидит огонь. И как бы ни были могущественны атланты в дни своего расцвета, когда огромный материк Атлантида занимал половину земного шара, Сыны Света на своем Острове и тогда были могущественнее и умнее их. Ныне, когда от былого могущества осталась лишь горстка островов и кучка магов, стало очевидно: Ракшасы и атланты – это преходящее, Сыны Света – это вечное и неизбежное. И это обстоятельство злило больше всего. Ревность, злость и ненависть – вот что было в душе Ракшаса в то утро.

Не было такого способа в арсенале атлантов, чтобы укрыться от всевидящего глаза Сынов Света. Наврунг знал это и потому понимал, что сбежать ему не удастся. То, что он избежал участи отряда Крокса, уже было удачей; а раз так, далеко бежать смысла не было. Наврунг не был колдуном, он не совершал страшных преступлений, у него не было ненависти к Сынам Света, как у многих из шаммаров.

Родившись в бедной семье, он с трудом получил образование и совсем недавно стал вторым пилотом на вимане Крокса. Но всего того, что он знал о Сынах Света, было достаточно, для того чтобы понять: спасаться бегством не имело смысла. А потому, выбрав ровный участок, защищенный от ветра, он сел на камни недалеко от вершины скальных гор, примерно на тысячу локтей выше того места, где нашли свою погибель шаммары, и застыл. Он не думал ни о чем. Не молил, не призывал, а старался мужественно принять решение Сына Света, – умереть с достоинством или жить, но тоже с достоинством. В этом спокойном ожидании и застал его Амедей.

Черный, без огней, и потому незаметный, виман завис перед площадкой, на которой сидел Наврунг в ожидании своей участи. Но двигатель вимана издавал хотя и незаметный, но слышимый гул, так хорошо знакомый второму пилоту этого корабля. Наврунг открыл глаза. Амедей глядел на него, пытаясь проникнуть сквозь внешнюю невозмутимость пилота и понять, чем сейчас заняты мысли этого оставшегося в живых великана. Но поверхность ауры шаммара была пуста, как девственная пустыня, и невозмутима, как море в полный штиль. Что скрывается за этой невозмутимостью и спокойствием – Амедей не знал. Это не то чтобы пугало его – просто хотелось определенности и ясности.

Сосредоточившись, Амедей, в первую очередь, парализовал шаммара сильным волевым приказом. Внешне ничего не изменилось, но цвета ауры поблекли, и стало ясно, что враг не сможет пошевелиться, даже если очень захочет; а захочет он вряд ли – его воля так же парализована, как и его тело.

Амедей высадился на скалу и подошел близко к врагу, пристально разглядывая его в темноте. Видно было плохо, но использовать магию там, где можно применить огонь, было неблагоразумно, тем более что силы не бесконечны, и последний приказ воли почти не оставил их у Амедея. Факел осветил спокойное, но бледное лицо атланта. Не было видно амулетов, отсутствовали плащ, шлем боевая амуниция. Атлант был в легкой тоге, скрывающей наполовину его грудь и спину и опускающейся до колен. Никакого оружия при нем не было. Амедей вдруг стал понимать, что этот атлант ждал их. Но не для того, чтобы сражаться, а чтобы принять свою участь – мужественно и спокойно. Дрожь пробежала по спине Амедея. Одно дело – убивать врага в сражении, видеть его глаза, сталкиваться смерчами взвинченной воли и побеждать в неимоверном напряжении сил, но совсем другое дело – убить практически спящего человека, просто потому, что так надо. Кому надо? Зачем? И надо ли вообще? Незаметно подошел Гьянг и положил руку на плечо Амедея: