Ложь! В каждом слове этой гадюки была ложь!
– Санса, – заговорил жидкобородый, что тоже стоял совсем недалеко, злобно щурясь. – Ну, хочешь ты ту шляпку, хорошо! Я куплю её тебе! Зачем всем показывать свои капризы? Люди могут подумать невесть что? И я тебя прошу, сними ты этот ужас, у тебя новых платьев целый шкаф!
И снова ложь! Я знала, что там всего три платья, в которые наряжали Сансу на праздничные ужины. Вся остальная её одежда была тряпьём! Обуви, к слову, у неё тоже было всего ничего. Одни туфли, одни башмаки и одна пара зимних сапог. Всё!
– Давай, пойдём, – поманил он меня. – Так и быть, получишь свою шляпку…
– Нет! – замотала я головой, понимая, что и шага отсюда не ступлю. Мне так-то жить ещё хочется. – Никуда я с вами не пойду!
– Что ты говоришь такое? – нервно улыбалась тётка. – А куда тогда пойдешь?
– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда!
– Мы твоя семья…
– Семья? – истерично хохотнула я. – Значит, я отказываюсь от вас! Такая семья, как вы, мне и даром не нужна!
И вновь интуиция прошептала, что нужно сделать, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений.
– Кинжал! – закричала я, намереваясь потом обдумать, откуда в моей голове данная информация. – Дайте мне кинжал!
– Не давайте! – рванула ко мне тётка, намереваясь схватить. – Она не в себе!
– Это моё право! – голосила я, отпихнув её и краем глаза наблюдая, как ко мне подходит с той стороны ворот статный мужчина с тростью.
– Прошу, – он протянул мне необходимое.
Под вопли тётки, разъяренный прищур жидкобородого и пристальный Эрнеста, я выхватила клинок из ножен, стремительно отрезая свой локон волос.
Сжав его в руке, подняла над головой.
– Видите?! – заголосила я, оборачиваясь к перешептывающимся мужчинам и женщинам. – Я отказываюсь от них! ОТ-КА-ЗЫ-ВА-ЮСЬ! Теперь я сама по себе, и к ним не имею никакого отношения! Откройте мне ворота! Я хочу уйти отсюда!
«Не знаю, что происходит, но я обязательно во всём разберусь!»
9. 5. Не может быть!
Вика
Люди позади меня начали переговариваться, обсуждая услышанное и увиденное, а лица моих якобы родственничков становились хмурее тучи.
– Что? – глаза мужчины, назвавшего себя моим дядей, опасливо сощурились. – Отказываешься от семьи?
– Да!
– Как смеешь?! – взревел он. – Я тебя растил с самого детства!
Растил, как же! А ещё издевался вместе со своей гнилой семейкой, постоянно унижая!
– Ты никуда не пойдёшь! Я не позволю! – топнула ногой тётка.
– Простите, – вмешался тот самый мужчина, что дал мне свой кинжал, – но по законам нашего государства теперь вы этой девушке никто.
– Да как же… – начала задыхаться тётка. – Да как же это так-то?! Люди добрые! – заревела она, играя на публику. – Я мать ей родную заменяла! Ночами возле её кровати сидела, когда она болела…
– Какую мать?! – перебила я. – Что ты, что твои муж и дочь, вы издевались надо мной! Били и унижали!
Гул за спиной стал ещё громче, а взгляд дяди превратился в убийственный.
– Что ты несёшь, неблагодарная… – нижняя губа тётки затряслась, а вместе с ней и все её подбородки. – Мы закрывали глаза на твоё неприличное поведение. Позволяли делать всё, что тебе вздумается. Жалели, ведь ты в раннем возрасте потеряла родителей…
«Вот же тварь! Актриса из неё просто потрясающая!»
– Не пристало леди лазать по деревьям и копаться в клумбах. Ты с малых лет была странной, но мы любили тебя несмотря ни на что. Потакали всем твоим прихотям. Столько раз я самолично лечила твои синяки и ушибы, и вот что получаю взамен. Клевету! Ты ещё и свою сестру постоянно обижала.
