Между яблоневыми стволами и холмиками присыпанных снегом смородиновых кустов пролегала широкая тропа, словно бы не выкопанная, а проложенная кем-то большим. Вытекала она круглую поляну, по центру которой лежал огромный бурый медведь. Ранхаш сразу же признал в нём господина Трибана, хотя ни разу не видел его в зверином облике. Огромная мощная зверюга напоминала данетия уже одной своей густой и длинной шерстью, такой же непослушной, как и его волосы. Где-то торчащая дыбом, где-то прилизанная, на животе она свивалась мягкими растрёпанными кольцами. Развалившийся на спине медведь спал, раскинув лапы в разные стороны и слегка приоткрыв пасть. Рядом с ним катался в снегу маленький, похожий на сгусток пламени ярко-рыжий медвежонок, вокруг которого нарезала круги суетливая длиннохвостая лисичка. Рыжая плутовка пыталась призвать расшалившегося детёныша к порядку и умыть его, но с тяжёлым и крупным зверёнышем было не так легко сладить. В конце концов выйдя из себя, лисичка куснула спящего медведя за мех на боку, и тот, лениво заворочавшись, сел и лапами загрёб рыжего шалуна и хвостатую красавицу на своё брюхо, после чего опять откинулся на снег и, казалось, мгновенно уснул.
Медвежонок с восторгом пробежался по папаше туда-сюда и уже хотел скатиться с его крутого бока как с горки в снег, но лиса в самый последний момент успела схватить малыша зубами за куцый хвост и под его отчаянное возмущённое верещание с натугой затащила обратно. Обиженный зверёныш ткнулся мордой в подбородок отца и, не дождавшись сочувствия и понимания, плюхнулся на его грудь, где растёкся рыжей мохнатой звездой.
Обеспокоенная заботой об увесистом малыше лисичка несколько присмирела и даже начала вылизывать свой примявшийся хвост и уже с него перешла на умывание медвежьего брюха. Ранхаш оценил размеры данетия: лиса заняла себя надолго.
На тропинке появилась кутающаяся в шаль женщина. До Ранхаша донёсся её неотчётливый голос. Медведь неохотно повернул башку и уже следом за ней и всё тело. Лиса и медвежонок, к явному восторгу последнего, скатились с него, а медведь, поднявшись на лапы, встряхнулся и подпихнул их мордой в сторону тропинки. Ранхаш ещё некоторое время понаблюдал, как медведь лапами подгоняет непослушного детёныша, стремящегося улизнуть куда угодно, лишь бы не в сторону дома, и отошёл к креслу, куда ранее был впихнут.
Уже через пару минут в гостиную, торопливо завязывая пояс халата и оставляя на полу следы мокрых лап… ног, вошёл данетий. Судя по его просветлённому радостной надеждой лицу, он действительно ожидал увидеть Варлая. Ранхаш утвердился в этом мнении, когда в глазах оборотня появилось сперва удивление, а затем и разочарование.
– Харен? Мама сказала, что здесь Варлай.
– Простите, я не успел её переубедить. Но я думал, ваша матушка… – Ранхаш замешкался. В своём кабинете он бы не задумываясь сказал «мертва», но в этом доме поминать смерть казалось кощунством.
– Она не моя мама. То есть моя, но жены… Теперь она наша общая мама, – запутавшийся в собственных родственных связях Трибан недовольно поморщился. – Видит плохо, но к лекарю обращаться отказывается наотрез. Мол, раз боги решили закрыть мир от неё за туманной завесой, значит, так тому и быть. А вы зачем здесь? Что-то случилось? – видеть самого харена в своём доме было так странно, что Трибан поневоле заподозрил, что приключилось нечто очень паршивое. Может, с новым начальником что-то случилось? Очень уж ретиво податий начал вникать в дело, успел снискать нелюбовь и у нового данетия городской стражи, и у начальника охраны сокровищницы, и у гавария, и даже у будущего главного хранителя сокровищницы, избранного на должность, но ещё не утверждённого.
