История общественной мысли в России - страница 29

. Была сконструирована отличная от польской мифологема, согласно которой славяне, во главе со своим праотцом Скифом, происходили от скифов. Сыновья последнего – Славен и Рус, уведя свои народы из Причерноморья в Приильменье[119], дали начало русской государственности. Поэтому в русской историографии XVIII в. будут параллельно сосуществовать две мифологемы славянского этногенеза, польско-украинская и московская.

Как далее пишет «Синопсис», одно из племен сарматских носило имя «Роксоляне», но упомянув о них, он снова переходит к описанию славянских народов, лишний раз подчеркивая их близость[120]. Сармато-роксоланскую концепцию в последующем будет развивать М.В. Ломоносов, для которого киевский «Синопсис» стал важным историческим источником. По мнению Ломоносова, «единородство Славян с Сарматами… для многих ясных доказательств неоспоримо», а Россы или варяги «в древние времена имяновались Роксоланами», теми же славянами[121]. На Ломоносове эта теория не прекратит своего существования. Новую жизнь ей дал «роксоланист» Д.И. Иловайский, поселивший роксолан, якобы одну из ветвей славянства, на Днепре[122]. Во второй половине XX в. на смену этой теории придет близкая ей по духу, но менее научно уязвимая, теория «автохтонизма», связанная с задачей текущей политики – воспитание патриотической гордости родной культурой. Эту задачу выполняли А.В. Арциховский, П.Н. Третьяков, Б.А. Рыбаков и др. Академик Рыбаков направил новую теорию в старое русло. Как и польско-украинская историография XVI–XVII вв., он увидел предков славян в скифо-сарматском мире[123]. Авторы современного учебника «История России с древнейших времен до конца XVII века» А.Н. Сахаров и В.И. Буганов, следуя этой же традиции, нашли славян в россомонах[124].

Маловичко С.И., Шабунина А.К. Жизнь сюжетов киевского «Синопсиса» 1674 г. в исторической литературе XVIII–XX вв.

Праотцом всех славян Гизель назвал библейского Мосоха (Мешеха), внука Ноева. В Ветхом завете говорится, что у Иафета (сына Ноя) он был шестым сыном. «Сыновья Иафета: Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Фувал, Мешех и Фирас», – сообщается там (I. Пар. I. 5). Связав славян с библейским героем, автор «Синопсиса» перешел к объяснению темы, связанной с историей происхождения Москвы и московского народа, которую он привел в двух статьях и назвал: «О Мосохе, прародителе Славенороссийском, и о племени его», а также «О наречении Москвы, народа и царственного града». В них он поведал, что «Мосох есть отец народов Московских, Славенороссийских, Польских, Волынских, Чешских, Болгарских, Сербских и Корвацких и всех обще, елико их есть, Славянский язык, природне употребляющих». После этих слов он напрямую связывает город Москву с Мосохом, говоря: «Наречение сие Москва, от имени праотца Мосоха изшедшее…»[125]. Естественен вопрос читателя: а почему об этом городе не было никаких известий из седой древности? Историописатель на него отвечает в духе времени, хотя имя Москва издревле известно, «обаче на мнозе и в молчании пребываше… Москва бо град над рекою Москвою от имени ея нареченный, первее из древа создан бысть и незнатен, даже до Великого Князя Иоанна Даниловича, иже престол княжения от Владимира града в Москву град перенесе»[126].

Сюжет о Мосохе придумал не Гизель, родился он в польской историографии, но его не чуждались и некоторые немецкие и шведские историки. Средневековая христианская историография пыталась связать происхождение европейских народов с ветхозаветными «праотцами». Поэтому поиск славянских ученых подходящего им библейского персонажа не являлся исключением из европейской практики историописания. Инициатором таких поисков явился Ян Длугош, но он еще не связывал славян непосредственно с Мосохом. Как считает А.С. Мыльников, едва ли не первым в польской исторической мысли версию о Мосохе выдвинул Бернард Ваповский (1456–1535). Впоследствии бегло заявил об этом Бельский, а Стрыйковский уже назвал Мосоха «патриархом нашим» и даже «Мосохом Иафетовичем»