— Твой муж тебе изменяет, — повторяю как мантру, обращаясь как будто не к самой себе, а к чужому человеку. — Он тебе изменяет. У твоего мужа есть любовница.
Сомнений быть не может. Девушка, сидящая на столе в задранной до пупа юбке и мужчина, стоящий между её ног. Картинка намертво застревает в моей голове. Мельтешит перед глазами.
Кажется, я до сих пор слышу их стоны.
Домой не хочу возвращаться. Ничего не хочу. Вообще.
К Свете можно податься или к родителям сунуться, да только нет желания. Светка начнет костерить Кирилла, проклинать его, а затем скажет что-то типа «Я же говорила». Нет, спасибо, обойдусь без нравоучений.
А родители… им Кирилл до чертиков нравится, они с него пылинки сдувают и любят едва ли не сильнее, чем родную дочь. Не буду их пугать.
Как так получилось, что к тридцати годами я толком друзьями не обзавелась? Даже пойти не к кому. Знакомых куча, но не смогу к ним обратиться. Не настолько близки.
Номер в гостинице, что ль, снимать?
И тут я вспоминаю про Корнева. Про дом высоченный, в котором почти всегда погашен свет. Про кушетку, сильные руки, что скользят по моей коже.
Может, он излечит меня… коснется, и полегчает… как раньше.
Правда, не уверена, что боль душевную можно заглушить столь же просто, как физическую. Но пальцы уже набирают номер телефона. В отличие от супруга-изменщика врач отвечает практически сразу.
— Слушаю.
— Макар, можно к тебе на сеанс? — голос срывается. — Знаю, уже поздно.
— Прихватило?
— Да.
— Приезжай.
Так просто, коротко, без лишних вопросов, без осуждения.
Я наизусть выучила дворы, мимо которых заказанная машина едет к нему. Домой. Туда, где можно ненадолго позабыть о предательстве и обмане. Магазины, вывески, рекламные щиты. Медлительные светофоры и вечно закрытый железнодорожный переезд, на котором таксисты постоянно ругаются.
Звонок. Щелчок замка. Вымощенная камнем тропинка. Просторный коридор.
Стягиваю обувь, разминаю затекшие пальцы ног. Всегда сжимаю их, когда нервничаю. Корнев стоит в проходе, руки его скрещены на груди. Он выглядит недовольно, будто оторвался от дел вселенского масштаба.
— Прости, что потревожила. Боли возобновились, — оправдываюсь.
Внимательный взгляд словно раздевает меня, ощупывает без рук.
— Ничего у тебя не болит, — припечатывает к полу. — Маргарита, я не психотерапевт, чтобы душевные травмы лечить. Зачем приехала?
— Мне нужно было куда-то пойти…
Закрываю лицо ладонями. Не из-за слез — от дикого, всепоглощающего стыда.
Какая же я дура…
— И вместо подруг или семьи ты выбрала едва знакомого дядьку-врача? Любопытный подход.
Теперь, стоя на пороге его дома, я внезапно осознаю всю бессмысленность затеи. Правда, чего приперлась? Пользуюсь гостеприимством человека. Он с меня ни рубля не взял за помощь, а я ночью приезжаю. Типа, встречайте, развлекайте.
— Я… да, пойду, наверное…
— Ну-ну. Чай будешь? — спрашивает Макар, и это заставляет невольно улыбнуться. — На ужин — тушеная капуста с колбасками. Доставка привезла. Не домашнее, конечно, — язвительно, — но съедобно. Ешь такое?
— Да-да! Спасибо!
Меня гипнотизирует то, как управляется он с обычными вещами. С посудой, кружками, чайником. Ничего сверхъестественного, но движения Макара завораживают.
Я рада, что мы перешли с ним на «ты». Точнее — он-то давно перешел, ещё на первом сеансе. А я всё не могла. Если б не заставил — так бы и обращалась со всем почтением, уважительно, по имени-отчеству. Потому что возраст значения не имеет.
