Я тут же перебила.
– Но ведь про укусы, это все бред, сказки. Оборотнем надо родиться! Разве не так?!
– А откуда, по-твоему, берутся сказки? Это может сработать с человеком, который и так почти оборотень, – па приблизился и утешающее положил руку мне на плечо.
– А если нет?
– Он умрет.
Мы оба знали, чем рискуем. Необходимо было переливание крови, больничное оборудование, полный покой – у нас не было ни первого, ни второго, а надежда на третье отсутствовала и подавно! В лучшем случае, если все удастся, мы получим или человека, знающего об оборотнях, или оборотня не способного контролировать свою волчью половину. И что мы будем с этим делать?
– Жизнь человека, спасшего тебе жизнь, стоит того, чтобы за нее бороться, – рука папы сжалась на моем плече.
– И что ты предлагаешь? Плюнуть в ранку? – справившись с собой, хмуро уточнила я.
– Тоже вариант, – без тени улыбки отозвался па, сосредоточенно изучая собственное запястье.
Вот же…
– Полевой госпиталь мы сейчас организуем, а дальше что? – я старалась излучать оптимизм.
– Вот потом и разбираться будем, – подмигнул отец, выходя из комнаты.
Я снова взглянула на Виктора. Догмы и правила рушились у меня на глазах как карточный домик.
Отца не было пару минут, он принес пару полотенец, домашнюю аптечку и почему-то трехлитровую банку. Я затаила дыхание. Он опустился на колени рядом с Виком, осторожно разорвал рубашку и, обмотав руку полотенцем, вытащил звездочку. Из раны снова потекла кровь.
Все мысли вытеснил знакомый пьянящий аромат. Перед глазами поплыл красноватый туман. Я облизнулась…
Только этого не хватало.
Пришлось резко призвать Волчицу к порядку, но на это ушли последние силы. Я рухнула в обморок. Второй раз за этот безумный день.
Снова прийти в себя оказалось, еще труднее. Болела не только рука, но и голова. Стиснув зубы, я переползла в сидячее положение, улучшая обзор из-за дивана.
Как оказалось, очнулась я очень вовремя. Ма, переступив порог, в каком-то оцепенении оглядела то, что осталось от нашей гостиной, задумчиво закрыла дверь на ключ и пошатнулась…
Минут через пятнадцать родители пили чай с валерьянкой на кухне (я наотрез отказалась вылезать) и разговаривали вполголоса.
– Rrene, ты думаешь, что, увидев трупы в гостиной и кровь на моем ЛЮБИМОМ ковре, я не буду волноваться?!! – ма, видимо, опять завелась.
– Я не знаю, как они снова на меня вышли. Все-таки придется вернуться в стаю, – произнес папа. – Похоже эта история никогда не закончится.
Они помолчали.
Я решительно ничего не понимаю! Звучит так, словно они не хотят возвращаться! Но почему? И что значит «опять»?!
– Я вот о чем подумал, может вам с Lorran стоит поехать одним? Я отвлеку их внимание и…
– Либо мы едем вместе, либо остаемся все!
– Mirra… Mirra…
И вновь тишина. Всхлипы… Я никогда не видела маму плачущей, а значит все очень и очень серьезно…
Я вдруг поняла, что почти ничего не знаю о жизни родителей до моего рождения. А там, похоже, немало интересного! Я медленно поднялась на ноги, держась за все тот же диван, и неуверенно – меня еще шатало – пошла по направлению к кухне разбираться. Настроение было самое, что ни на есть, боевое. Я грозно появилась на пороге и, зацепившись за оный, растянулась на полу.
– Ты в порядке?! – несколько секунд назад самозабвенно целовавшиеся родители вскочили с диванчика.
– Да, в полном, – фальшиво уверила я, изучая две пары домашних тапочек с собачками прямо у себя под носом. Рука, кстати, болела страшно. ..
