Он распахнул глаза. Бешено билось сердце. Он видел свой деревянный потолок. Он подвигал руками. Они слушались. Повернув голову, он увидел стену, лицом к которой всякий раз засыпал. Он определённо был у себя. В своей постели и, очевидно, в своём доме. Серые занавески, верстак в углу и полки с книгами. Михаил лежал в оцепенении, пытаясь прийти в себя. Неужели сон… Ужасный, но… это ведь был сон. Сколько лет он их не видел? Десять? Пятнадцать? И вот он лежит в своей постели, пытаясь расклеить реальность, которую показал мозг, и ту, что настоящая. Выкинуть себя из той реальности и закинуть в эту. Он поднялся, тяжело сев на край кровати. Заскрипели старенькие пружины матраса. Жилище уже было освещено дневным светом, пролезающим в занавешенные окна. Михаил взглянул на настенные часы. Десять утра. В любом случае пора было вставать, да и после подобных потрясений капризный организм Михаила уже не смог бы заснуть вновь. Михаил ощущал необходимость отвлечься, заняв себя будничными делами. Одеваясь, зачем-то глянул он в зеркало. Было похоже на то, что он упаковывает своё деревянное тело внутрь одежды для пущей его сохранности. Умывшись прохладной водой, он, по своему обыкновению, сделал погромче шепелявое радио и принялся думать над тем, что ему приготовить сегодня, попутно вспоминая, что теперь нужно было рассчитывать на двоих.
«Рыболовецкое судно Пётр Алексеев, прошлой ночью пропавшее в Беринговом море, всё ещё не найдено. Напоминаем, что судно изначально вышло из порта Петропавловск – Камчатский, и двигалось в сторону Олюторского Залива, но, по предварительной версии, сильно отклонилось от намеченного курса…» – вещал радиоприёмник.
«Рыболовецкое… Стесняюсь спросить, какого лешего она там делала…» – подумалось Михаилу.
Она уже стояла наверху. Стояла, высоко задрав острый подбородок. Закрыв глаза, подставила лицо утреннему ветру. Одета она была в свою прежнюю, уже просушенную одежду, но обвязав при этом вокруг пояса рубашку, наподобие кушака. Волосы её уже не растекались по плечам каштановым водопадом, а были собраны сзади в хвост. Видимо, девушка нашла где-то резинку и не замедлила ей воспользоваться. Михаилу сначала сложно было поверить, но на руках своих она, как ребёнка, укачивала рыжий клубок. Тот, в свою очередь, вовсе не сопротивлялся, а наоборот, выглядел весьма довольным. Услышав шаги, она распахнула глаза, будто выйдя из медитации, и посмотрела вниз, на поднимающегося по лестнице старика с тарелкой омлета.
– С добрым утром, Михаил Андреевич!
– Доброе, – кивком ответил он девушке.
– А как зовут вашего кота? – она слегка его приподняла, как бы показывая, о ком идёт речь. Фёдору это не сильно понравилось, и он пожелал покинуть объятия Иры.
– Он, скорее, тут сам по себе. Но зовут Фёдор, – Михаил, наконец, поднялся на один уровень с девушкой, вручая ей тарелку. За что та и поблагодарила.
– А почему Фёдор? Если не секрет…
– В честь Достоевского… – он задумчиво поднял глаза.
– Всегда хотела почитать…
Михаил на секунду замер. Странно, но почему-то здесь он и не задумывался, что кто-то где-то всё ещё читает. Только сейчас заметил он это за собой. Эту иллюзию, что он будто последний из читающих и последний из знающих. Ему еще вдруг вспомнилось о своём запасе книг в зимнем доме…
– У тебя там на полках книжки должны быть. Сам собирал, так что можешь читать, если хочешь, – он указал головой на жилище, где расположилась девушка.
