– Справедливо, – согласился Василий. – Кто-то должен понести наказание. А каково второе условие?
И тут патриарх продемонстрировал, что ничто человеческое ему не чуждо. Он воспользовался моментом, чтобы устранить камень преткновения, служивший яблоком раздора с предыдущим базилевсом.
– Я закрою глаза на незаконность занятия трона Цимисхием. Но он должен отменить изданный Никифором в нарушение справедливости «томос», в котором базилевс запрещал синоду без его согласия избирать епископов. Ну а ты, сын мой, – Полиевкт в упор взглянул на Василия, – отменишь право чиновников конфисковать доходы епископов, которые кажутся им излишками. Только после этого я позволю Цимисхию войти под священные своды Святой Софии.
– Я передам базилевсу твои слова, отец мой, – склонился в поклоне Василий, и патриарх протянул ему крест для лобызания. Василий коснулся его губами, получая от Бога благодать посредством креста, а потом поцеловал руку священнику, выражая почтение к его сану.
* * *
На следующий день деспина Феофано была разлучена со своими детьми. Ее сослали в монастырь на острове Принкип, самый большой из Принцевых островов в Мраморном море, недалеко от столицы. Двух дочерей заперли в монастыре на окраине города, а два ее сына пока что оставались во дворце, но под охраной и в полной изоляции. Их дальнейшая судьба была не определена.
В тот же день был схвачен Лев Валант по прозвищу Педиасим, сообщник и собутыльник Цимисхия. Его обвинили в том, что он, и никто иной, собственноручно умертвил базилевса Никифора. Суд был скор, и кара последовала незамедлительно. Несчастного лишили имущества и вырвали язык. Обезображенного и окровавленного, его возили верхом на осле по всему городу. Глашатаи следовали впереди, громко выкрикивая совершенные им преступления, а из глазевшей толпы его осыпали бранью и нечистотами.
Его трагический путь закончился на площади Быка. Там Льву выжгли глаза. Затем специальными щипцами раздавили тестикулы, мужские яички. В завершение окровавленную и отупевшую от боли жертву поместили во чрево быка и разожгли под ней костер. Постепенно металл стал накаляться. К запаху дыма добавился запах горелого мяса. Некоторое время из раскаленного чрева раздавались вопли, усиленные металлическими трубами, которые напоминали рев быка. Затем все стихло. Зеваки, довольные зрелищем, расходились, обсуждая подробности казни цареубийцы.
* * *
Немало пришлось приложить сил паракимомену и дворцовым евнухам, чтобы вывести Вана из непрекращавшегося запоя. Палатины отливали его холодной водой и даже, остерегаясь крутого и взрывного характера, запирали на ночь в изолированной комнате. Их усилия были не напрасны. Вскоре базилевс появился перед сенаторами: до смерти бледный, с потухшими глазами, но все же трезвый. За ним всюду как тень следовал всесильный паракимомен.
Цимисхий своим указом отменил «томос» Никифора, ограничивавший права церковного синода, и вернул из ссылки епископов, сосланных базилевсом за отказ признать его нововведения.
Все требования патриарха были исполнены, и отец Полиевкт допустил Иоанна в святой храм Софии. Коронация состоялась 25 декабря 969 года. Помазание на царство сняло с Цимисхия смертный грех убийства, и тот вернулся в царские палаты, приветствуемый гвардией и народом. Когда он вступил на императорский престол, ему шел сорок пятый год.
Предательство – самый тяжкий грех для человека чести. Покончив с одной крайностью – пьянством, базилевс Цимисхий кинулся в другую – душевное самобичевание и безмерное расточительство. Он стал испытывать такое сочувствие и жалость к страданиям плоти, что, встречая больных, забывал о достоинстве Владыки вселенной и о гордости, рождаемой пурпурным одеянием.
