– Зачем так рано вставать, Матвей? Подождёт твоя рыба, никуда не денется. Она, поди, тоже ещё спит. – Егорка решил без боя, со своей самодельной постели, которая за ночь успела прилично отъехать в сторону, не вставать.
– А ну пошёл, я сказал! Когда рыбы наудишь, за полынью иди, бездарь. Сорвёшь те маленькие ветки, которые другими растениями прикрыты. Ты уяснил? – Матвей решил, что на два дела, с пользой отвлечёт бестолкового ученика часа на четыре, а может быть и на пять.
– Да иду я, уже иду! – Покорно бормотал Егорка, вставая на ноги с ещё закрытыми глазами. – Сейчас до ветру только схожу, а потом сразу на речку.
* * *
Взяв уду, состоящую из длинной палки, нити с крючком и привязанным куском дерева, ещё не совсем проснувшийся Егорка не спеша отправился на своё козырное место, где рыба обычно сама кидалась на крючок с червём. Наживку он сразу же раздобыл у дома, немного поковыряв землю. Главное, единственный металлический крючок, изготовленный местным кузнецом из старой иглы, надо было любой ценой сберечь. Иначе Матвей ему голову вмиг открутит.
Через час с небольшим на кукане Егорки, из сорванной на берегу ветки, висели два окуня и три плотвы. На раз покушать хватит, в аккурат на одну уху поймал. Хотелось бы больше, но рыба, видимо проснулась раньше его, и клевать уже перестала.
Теперь стоило покумекать о полыни. Егорка посмотрел пойманным, уже уснувшим рыбам в глаза и обречённо произнёс. – Сейчас только вас с удой в сени занесу и сразу же на ту дальнюю поляну у склона, где Матвей распорядился траву всякую рвать.
Однажды Егорка попробовал принести траву с другой поляны, с той, которая поближе будет. Так Матвей его сразу же раскусил. В руки даже полынь брать не стал. Аромат, видишь ли, не тот у сорванной травы был. Пришлось ему тогда снова за урожаем ковылять. Сегодня он рисковать не будет, а то ещё не сваренная уха мимо него, вся в чужой рот прольётся.
* * *
Знакомая тропинка опять вела Егорку в путь, только на сей раз не в Сары-Чумышский, а, не доходя до хутора, правее, к большому утёсу, в чьей тени созревали наказанные Матвеем кусты полыни.
По дороге вспомнился их недавний совместный поход за горной розой. Егорка до сих пор не понимал, почему Матвей у растений не самое красивое берет. Вот родиола розовая, говорил он, иначе горная роза, родительница золотого корня. Экстракт этого корня, настоянный сорок дней и ночей без доступа лучей света, всякую придурковатость вылечит. Только знать надо, когда корень каждый из-под земли доставать нужно. В неправильное время откопал, испортил настой. Кроме хмеля, ничего юродивому не даст. Цвет только приготовиться бутоном должен, но ещё не распуститься. Какой выбираешь? – Строго спросил у него Матвей.
– Вот этот куст, он здесь самый красивый! – Убеждённо ответил Егорка. Он всегда был уверен, что самый красивый цвет целебнее других будет, и Матвей его в этом не переубедит. Тот сам постоянно не то, что нужно с земли забирает.
– Дурак ты Егорка, я смотрю. Сколько лет со мной за травами ходишь, а ума в твоей голове больше не становится. Тебе даже настой горной розы не поможет. – Матвей сильно тогда осерчал, на обратной дороге более с ним не разговаривал.
* * *
Свернув с тропинки направо, Егорка зашагал по едва угадываемым следам, которые они с Матвеем оставили здесь на днях. Впереди его величественно встречал большой утёс, своим видом напоминающий одноглазого великана, который вот-вот поднимется и порешит нежданного гостя огромной лапой, которой он упирался в скалистую землю.
