История русского народа - страница 24

Но этот великолепный повелитель двадцати девяти Фим, или областей, действительных и мнимых (ибо греческая гордость удерживала в императорском титуле области давно потерянные), был раб низких страстей, губивших остатки римского величия, страшился первого маяка, возвещавшего ему движение варварского племени, и, при всех хитростях, трепетал блеска мечей собственных подданных, не только чужеземцев. Уже более 200 лет ни один добродетельный, великий государь не входил на престол Царьградский. Девятнадцать царствований, начиная от кончины Ираклия, представляют или ничтожных владык, или суеверов, занятых ересями церковными, или – чудовищ, приводящих в омерзение свою память. Царствование императора Михаила (с 842 года) напомнило грекам неистовства Юстинианов, Гелиогабалов и Неронов. Предаваясь распутству, бегая по городу с шутами, одетыми в священнические ризы; приказав даже сломать вестовые башни, уведомлявшие о движениях варваров, Михаил с ужасом услышал о появлении врага, до того времени неслыханного.

Греки знали булгар, аваров, дунайских славян, аравитян; но имя руссов в первый раз поразило их слух. С ужасом услышали они, что руссы приплыли с севера, в челноках, по морю: явление новое и неслыханное, ибо греки ожидали врагов или сухим путем от Дуная или из Азии. В Царьграде говорили, что руссы суть скифы, жители горы Тавра, и ужасались, слыша, что они опустошили уже острова Мраморного моря: Плаший, Ятр, Теревинф, откуда бывший там в ссылке патриарх Игнатий едва успел спастись бегством. Бесчеловечная жестокость руссов и жадность к грабежу показывают нам и цель и образ похода их. Михаила не было в то время в Царьграде: ему вздумалось воевать в Азии. Эпарх Царьградский поспешно отправил к нему весть, и державный воитель, прискакав к Царьградскому проливу, увидел зарева в окрестностях столицы. Русские лодки покрывали пролив, и Михаил едва мог пробраться в Царьград. Судя по прежним опытам, греки могли предполагать, что видимые им варвары суть только предшественники врагов многочисленных; думали, что так же, как за первыми отрядами готов, аваров, аравитян, за руссами идут тысячи судов; думали, что Царьград будет осажден, и – народ, унылый, трепещущий за свою участь, ужаснул Михаила: тиран всегда бывает малодушен и бессердечен! Забыв свое кощунство над религией, он шёл в торжественном ходе, какой решился сделать патриарх Фотий в церковь Влахернской Богоматери. Там целую ночь со слезами молились император, патриарх и народ, ожидая чуда к спасению. Между тем совершенная тишина предвещала бурю, и ужасная буря восстала; легкие ладьи руссов были разбиты, потоплены; все гибло. Аскольд и Дир спаслись, но, вероятно, остатки их спутников были столь малочисленны, что они помышляли только о возвращении в Киев, а не о продолжении грабежей. Греки думали видеть чудо в крушении русских лодок, и летописцы греческие приписывали сие чудо ризе Богоматери, хранившейся во Влахернской церкви. Патриарх Фотий торжественно вынес святую ризу, говорят они, погрузил в море, буря зашумела по волнам и погубила ладьи безбожных руссов.

Следствия этого похода были важны. Аскольд и Дир возвратились в Киев и не предпринимали более походов в Грецию: это кажется несогласно с характером варягов, но рассматривая события, мы находим причины. Вероятно, дружины Аскольда и Дира были весьма невелики, и те погибли под Царьградом; новые дружины скандинавских выходцев должны были идти через владения северных руссов, где неприязнь и умысел на гибель южного русского владения уже таились, и месть явная была удерживаема, может быть, только старостью Рюрика. Слабость сил Аскольда и Дира открываем в том, что летописи не говорят нам ни о каких новых предприятиях этих двух отважных варягов: окрестные, ближайшие к Киеву народы оставались независимыми до самой смерти Аскольда и Дира (в 882 г.). Между тем в Греции дела приняли совсем новый оборот. Безумный, развратный Михаил был зарезан одним из вельмож своих и любимцев, Василием Македоняниным, в 867 году. Василий вступил на престол и благоразумно, деятельно царствовал девятнадцать лет. Не будучи государем воинственным, он умел держать в страхе варваров, ладить с ними и ссорить их. Руссы приходили к Царьграду не для побед, не думали завоевывать Грецию: они хотели добыч и золота. Василий предложил им то и другое; завел с Киевом сношения дружеские; умел возвысить в глазах их свои союзные дружины варягов; хорошо узнал новых врагов Греции, и вскоре находим киевских руссов на службе у греческих императоров, осыпавших пришельцев из Киева почестями и золотом. Множество воинов из Руси устремилось служить в Грецию, где, стоя с секирами окрест императорского престола, они гордились своим званием, ходили в торжественных поездах перед императором и пели похвалы ему на скандинавском языке. Славяне, рабы варягов, могли дорожить тем более щедростью Василия, что его самого почитали славянином. Можем полагать, что варягов награждали даже почетными знаками, цепями, медалями, на которых были славянские надписи: находка одной из таких медалей в наше время, в Чернигове, украшенной славянской надписью и, вероятно, занесенной на Русь варягом, выходцем из Греции, оправдывает это предположение.