Дух мой пал в пыль под ногами, туда же, где с громким звоном разбились все мои высокопарные планы на деньги, которых я даже не нюхал. Всё. Занавес.
– Вы уверенны? – Без какой-либо интонации, бесспорно, её пугая, произнёс я. Её ответ не имел значения, но я не должен был сейчас так долго и зловеще молчать.
– Конечно. Да. – Она говорила почти что шёпотом, её глаза блестели.
Помявшись на затёкших ногах, я предложил ей руку. Она машинально взялась за мою протянутую ладонь и, не сдержав напряжения, всхлипнула.
– Не беспокойтесь, Алия. Будет трудно, но я не оставлю вас, вам не придётся жить в нужде.
Я не знал, как сдержу это обещание. Но отныне, как, впрочем, и до этого часа, поблажек от судьбы ждать не приходилось. Конечно же, я напишу сегодня же перед сном письмо, адресованное нотариусу, с уточнением завещания. Но я был склонен верить Алии, так как её тревога была неподдельна, а жизнь редко шутила со мной шутки такого характера, завершая их счастливым концом. Надо быть готовым к худшему.
В своих глубоких рассуждениях я не заметил, что она смотрит на меня без веры в мои утверждения, а её хрупкие пальцы со всей силы сжимают мои. Так же, как я не успел уследить за первой слезой, скатившейся по её щеке. Неужели со стороны я выглядел так ненадёжно, так жалко? Я сам себе готов был не поверить – содержать полуразрушенный дом, двух слуг и себя, без излишеств и в строгих лишениях – ещё куда ни шло. Но девушка, чья жизнь только начала расцветать, это уже совсем другое!
Пока я, как последний дурак, не знал, что же сделать в эту волнительную, напряжённую минуту, она подалась за один шаг вперёд и, со всей своей хрупкой силы обхватила меня, уткнувшись лицом в выцветшую жилетку.
– Умоляю, не отдавайте меня в сиротский приют! – Кричала она, но голос её заглушался, утыкаясь в мою грудь. Я чувствовал её страх, и он придал мне смелости её обнять. Откуда она знала о таком месте – я мог только мрачно догадываться. – Я могу устроиться на работу, я могу убирать этот дом хоть весь целиком, только не отдавайте меня!
– Никто никуда вас не отдаст. – Я неуклюже водил ладонью по её спине, боясь касаться её слишком твёрдо, боясь испугать Алию ещё больше. – Я вам клянусь. И работать вам не придётся, вот увидите. Вот увидите…
Я не знал, как её успокоить, так как сам не знал, что собираюсь делать в ближайшем будущем. Однако одно я знал точно. Нога, уже ноющая от долгого стояния, не позволит мне работать, а это означает, что нам придётся выживать на грани крайней нужды. Нужно завтра же отправить Герхарда в город, за лекарем. Я должен быть гораздо крепче, гораздо сильнее, чем сейчас, чтобы позволить этому хрупкому созданию в моих руках иметь больше чем изношенная одежда и скудная пища. Я мог жить годы как ничтожество, но теперь, ответственный за чужую жизнь, я не допущу случиться тому, что произошло со мной, с другим человеком.
Она ещё долго не могла успокоиться, и плечи, покрытые разметавшимися локонами роскошных волос, содрогались от плача. И я не смел выпускать её из рук, чувствуя как сумрак, незримый, но ощутимый, подступается, сгущаясь над нашими головами.
***
Лекарь, услуги которого оказались неприятно дорогими, приехал в третьем часу и, проведя довольно быстрый осмотр, констатировал следующее:
– С коленом у вас всё в полном порядке. Но вот кость, кость срослась неверно, и вот она-то мешает вам нормально передвигаться.
