Зигги пришёл уже под утро. Осторожно лёг, стараясь меня не разбудить. Обняла его, и была тут же подхвачена сильными руками. А где-то глубоко в мозгу звенел и звенел тревожный сигнал. Хотела спросить, мне закрыли рот поцелуем. А позже стало не до вопросов. Да я и вспомнила, проснувшись, что Зигги остался в своём мире, а я делю ложе с консулом Флавием. Вспомнила также, что именно это я и собиралась сделать. Не портить благородному Флавию его "прекрасный год"… Он это заслужил. Поплáчу я, оставшись одна… А рядом с консулом, его конкубина будет улыбаться.
Хищно оскалившись перебросила боевой нож в правую руку. Метательный тихо скользнул из рукава в левую. Бросок вперёд и вбок. Скрежет отбитого клинком лезвия… И звон, отмечающий поражение жизненно важных органов. Если не можешь победить честно, – просто победи…
– Кариссима, ты меня поражаешь! Кто тебя учил?
– Легат Вителлий с моим учителем незнаком. Он из другого мира. (Не буду плакать… Зигги придёт за мной. Он обещал!)
– Напишешь отчёт о своём пребывании там.
Мои пальцы вновь ощутили холод стали, а легат-прим, останавливая моё негодование, вскинул руку:
– Личные аспекты меня не интересуют. А вот мир в котором ты была, – очень даже. Ты не забыла, что проходила испытание, кариссима?
Вот гадство! Я же действительно должна написáть отчёт. И что писáть? А почему легат-прим этим интересуется?..
– Ты конкубина консула, кариссима. Твоё личное дело передано в его канцелярию. Все сведения о тебе убраны из архивов. Из всех архивов. Тебя нет. Поняла, кариссима?
– Нет. Это обычная практика? В отношении конкубин?
Молчание. Вежливая холодная улыбка. Захотелось нарисовать ножом ещё одну, под подбородком легата. Вспомнила, что около сорока лет назад, во время кровавой вакханалии "Освободительного движения" Луций Вителлий Север был консулом. Это потом уже, после предотвращения переворота; спасения городов, жители которых оказались заложниками, он получил негласное прозвище Луций Кровавый. А на трёх планетах его зовут Освободитель. В благодарность за блистательную операцию его разжаловали в рядовые легионеры. И отдали было под трибунал. Но армия пригрозила, что устроит такие беспорядки, что сенату этот, предотвращённый им переворот, покажется детским утренником. Поэтому ограничились разжалованием. Даже имущественные интересы не затронули. Побоялись создать прецедент… А вот жена от него ушла. Благородная Цецилия не пожелала жить с "кровавым чудовищем". Дура! Впрочем, о мёртвых дурно не говорят. Может быть, она просто не захотела стареть рядом с молодым мужем. Тоже версия, имеющая право на жизнь.
– Когда я должна представить благородному Вителлию отчёт?
– Три недели, кариссима. Отчёт должен быть подробный.
– Благородный Вителлий позволит задать вопрос?
– Позволю.
– Если меня нет в списках, то меня не включат в действующий реестр?
– О чём речь?
– Об очереди на рождение детей. Через три года меня должны включить в списки матерей.
– И? Что тебя не устраивает? Такая сложная, изматывающая работа?
Смотрю на легата, и думаю: зачем я заговорила об этом? Вот уж, действительно: нашла у кого спрашивать! А слёзы от обиды уже щиплют глаза.
– Сложности морального порядка…
Легат широко раскрыл глаза:
– Мора-а-а-льного… Ну на-а-до же!
Потом, вероятно, ему надоело разговаривать со мной, и благородный Вителлий отрезал:
– Твой долг рожать здоровых детей, чистокровная. За это ты получаешь полное государственное обеспечение. И не говори мне о морали, у тебя её нет. Вас так воспитывают. Дорогая мамочка!
