Радость была недолгой.
Миша действительно не торопился, он вернулся минут через десять. Без учебников, зато с Ромой. Продавец не приехал. А в сквере грустно гулял Рома, поведав Мише душещипательную историю о том, как заболела Таня и как планы на вечер накрылись медным тазом. Простодушный Миша тут же заявил – вечер с Таней вполне возможен, ибо он только что ее видел.
Что было дальше – помню смутно. Только как подруга усиленно кашляла и врала про потерянные ключи, и как позже мы бежали в дамскую комнату, где хохотали до слез и до невозможности говорить. Потому что в реальной жизни ТАК не бывает.
Поделюсь еще одной почти фантастической историей. Середина девяностых. День города, люди гуляют на новеньком, только что открытом после реконструкции Манеже и в Александровском саду. Я до сих пор не могу понять, в какой момент мы отошли в сторону от общей массы празднующих и как попали на территорию Кремля при условии, что везде стояли милиционеры. Тем не менее нас проглядели. Абсолютно пустая площадка перед Кремлевским дворцом съездов, мы неторопливо идем дальше, разговариваем. Теплый ясный сентябрьский день, настроение отличное. Вдруг появляется черная машина, она медленно едет по дороге и останавливается прямо перед Дворцом съездов. Мы тоже останавливаемся и наблюдаем. Все как в замедленной съемке. Из машины выходит Алексей Баталов, «он же Гоша, он же Гога». Мы замираем и не верим своим глазам. Человек – легенда советского кинематографа, идеально сидящий костюм, степенные манеры, достоинство в каждом жесте. Он подходит к задней двери автомобиля, открывает ее и подает руку. Кому? Оперной диве – великой Монсеррат Кабалье[7], которая неторопливо выходит из машины. Мы стоим, раскрыв рты.
Тут появляются милиционеры, видят непонятно откуда взявшихся девчонок и вежливо просят удалиться, потому что «здесь находиться нельзя». Нам, конечно, хочется досмотреть, но… пришлось подчиниться.
Всего несколько секунд, которые запомнились на всю жизнь. Два легендарных человека, ставших историей.
Недавно вспомнила этот случай, и следом мысль: «А наши дети – совсем уже другое поколение. Будет ли это поколение знать, кто такие Монсеррат Кабалье и Алексей Баталов?» Хотелось бы.
Много всего связано в моей жизни с Таней – это поездки на море и в Питер, покупка коньков, походы в кино и театры, посещение выставок. А еще бассейн на Бауманской по вторникам и встреча Нового двухтысячного года на лавочке перед Большим театром с пирожками, которые испекла Танина бабушка, наши свадьбы и рождение детей, болячки, больницы, невероятная случайная встреча в Праге (где еще можно встретиться?), бесконечные разговоры обо всем на свете и, конечно, фраза: «Встретимся на нашем месте».
Встречаемся до сих пор, выходим в город и гуляем любимыми улицами. Только теперь мы на двадцать лет старше и разговоры другие. Идем по Пятницкой, делимся материнским опытом, обсуждаем тему «Как заставить ребенка убраться в своей комнате», одинаково вздыхаем, потому что не можем придумать альтернативы мотиватору-планшету.
Идем тем же самым путем, что и в далеких девяностых, когда жизнь состояла из ожидания и предвкушения всего: главного человека в жизни, собственной семьи, профессиональной самореализации. Казалось, еще чуть-чуть – и весь мир распахнется, приглашая, а мы гадали: как все это будет…
Я иду, смотрю на Таню, дочь коренных москвичей, того самого почти исчезнувшего вида столичной интеллигенции. Умница, всегда сдававшая высшую математику на «отлично», прекрасный специалист по кредитным рискам, ставшая «Лучшим работником банка» по итогам года, разработчик новой методики.
