До аэродрома, вернее, до командного пункта и домика, в котором коротают ночь дежурные пилоты, бежать всего четыре километра. Это, если по дороге, а не по прямой. Но напрямки в темноте даже ходить не следовало, не то что бежать. Каменистая всхолмленная местность, ледниковые валуны, скальные выходы, кустарники и негустая березово-сосновая рощица – тут и днем все ноги переломаешь. А дорога между тем вполне приличная, накатанная и, говорят, даже в распутицу не раскисает. По ней на аэродром постоянно ездят автомашины и колесные тракторы. Кира тоже обычно туда ездила, тем более что кроме попуток в ее распоряжении имелись штабной вездеход, напоминающий внешним видом американский джип, и мотоцикл. Мотоцикл был ее собственный – «цундап» последней довоенной модели, купленный по случаю еще в Сербии. Его вместе с сундуком, в котором находилось остальное Кирино имущество, не поместившееся в чемодан, доставили пять дней назад на грузовике с ближайшей к полку железнодорожной станции. Но сейчас ехать не хотелось, хотелось пробежаться. Четыре километра туда, столько же обратно – вполне приличный забег.
Сказано – сделано. Кира всполоснула лицо холодной водой, надела спортивный костюм и кеды, добавила, подумав, наплечную кобуру с «люгером» – все-таки война, ночь, пустынная местность – и побежала. Было довольно темно, тем не менее дорогу перед собой различить можно. Так что бежала Кира без напряжения и, как только вошла в ритм, думать о том, как дышать и куда ставить ногу, сразу же перестала. Бежала и думала о своем, «о девичьем».
Возможно, это сны ее дурацкие навеяли, а может быть, по какой-то другой причине, но вспомнилась ей сейчас учеба в Каче. Училище стало для восемнадцатилетней Киры настоящей школой жизни. Там она совершила свой первый прыжок с парашютом и выполнила первый самостоятельный полет. Выпила водки и поучаствовала в пьяной драке. В училище она первый раз дала и взяла первый раз тоже там и тогда. Хорошо хоть ума хватило не путаться с курсантами. Нашла себе симпатичного студента на вакациях, с ним и попробовала. Ни то, ни другое по первому случаю ей не понравилось, как, впрочем, не пришелся по душе и опыт «любви девочки с девочкой», который преподала ей в шикарной севастопольской гостинице Ольга Скавронская. Что нравилось Кире, на самом деле, так это летать. Но одно дело парить на планере – планерным спортом она занималась с пятнадцати лет – и совсем другое – самостоятельно пилотировать аэроплан. Даже если это не истребитель, а учебный биплан У-2.
Запомнился первый полет. Вывозил ее мичман[18] Ковалев. Он сидел в передней кабине, а она в задней, соединенная с инструктором лишь переговорным устройством. В общем, как в песенке, которую сочинили курсанты о Клаве Неверовой:
А в задней кабине учлета
Лишь пара голубеньких глаз
Смотрели в кабину пилота,
Быть может, последний уж раз[19].
Но и это еще не то. Впечатляет, но не более. Пассажиром летать не интересно, особенно для того, кто уже попробовал небо «на зубок». Кира попробовала, летая на планерах, поэтому и ждала, как светлого праздника, когда же ей разрешат наконец самостоятельный вылет. Дождалась, в конце концов. Взлетела, сделала пару кругов над аэродромом и села.
– Безупречно! – констатировал лейтенант Корнилов, руководивший в тот день учебными полетами. – Со следующей недели, курсант Амелина, приступаете к полетам в зону.
