Истра - страница 17

Вновь наступило ещё одно утро в этом мире ложных надежд и веры в чудо. Архиепископ Лутцио проснулся от стука в дверь его опочивальни. Заёрзав в кровати, он нащупал рукой подушку и постарался как можно сильнее прижать её к своим ушам, в надежде, что источник его дискомфорта исчезнет. Но стук не прекращался и, кажется, становился настойчивее.

– Ладно, бог с тобой, входи уже, – с недовольством проворчал Лутцио.

Дверь распахнулась, в дверном проёме стоял человек. И, как считал Архиепископ, порой тот слишком нахально себя вёл и весьма много себе позволял. Звали его Сольт, работал он личной прислугой великого и несравненного Лутцио, по крайней мере Архиепископ сам о себе был такого мнения. Слуга, склонив голову, проговорил:

– Господин, пора просыпаться, у вас скоро утренняя служба, вы же не хотите, чтобы ваша паства ждала? – прозвучало это как упрек, и он направился к окнам, чтобы впустить в комнату побольше света.

Архиепископ явно никуда особо не собирался и продолжал нежиться в своей кровати. Звук распахивающихся штор нарушил сложившуюся тишину, вспышка яркого света разогнала тьму, на что он зажмурил глаза. При свете утреннего солнца взгляду Сольта открылся весь тот бардак, творившийся в комнате после вчерашней небольшой пирушки, правда, господин их так часто любил устраивать, что он уже привык к этому.

Круглый стол, стоявший возле окна, был завален различными фруктами, а несколько виноградин укатились вообще куда-то под кровать. На огромном зеркале, стоявшем возле стены напротив кровати, неопрятно висела женская одежда. Возле же самой кровати стояло множество кувшинов из-под вина, многие из них были перевернуты, что привело к образованию небольших винных пятен под ними. Сам Архиепископ лежал на огромной кровати с балдахином и шёлковыми подушками в окружении двух миловидных девушек. И по уже сложившейся традиции, это были брюнетка и блондинка, на первый взгляд, лет по двадцати, но слуга знал, что господин любит помоложе. Лутцио громко вздохнул.

– Ладно, девочки, единственному светочу в этом мрачном мире пора нести слово божье в массы.

Шлёпнув блондинку по заднице, Архиепископ улыбнулся. Улыбка на его лице была омерзительна, в ней крылись похоть, жадность и праздность. Скинув одну ногу с кровати, он всё-таки стал подниматься, что давалось ему довольно тяжело из-за тучной фигуры. Встав, он оказался абсолютно голым, его нижнее бельё было разбросано где-то по комнате.

– Сольт, чёрт тебя дери, что стоишь как вкопанный, неси мне одежду. Долго мне стоять вот так, в чём мать родила? – возмущался Архиепископ, хотя если быть откровенным с самим собой, ему доставляло удовольствие вот так вот стоять нагишом.

– Извините меня, господин, сейчас я всё подготовлю, – слуга откланялся и ушёл за одеждой.

– Пошевеливайся, да поскорее, – вслед кричал ему Лутцио.

Через несколько минут Архиепископ уже стоял полностью одетый в свою белоснежную рясу с оранжевой епитрахилью.

– Ну-ка Сольт, напомни мне, что у нас сегодня по плану? – поправляя рясу, деловито проговорил Лутцио.

– Сначала завтрак, потом в честь праздника «весны и перерождения» утренняя служба в храме, потом обед у императора, с которым вы хотели решить кое-какие вопросы, а затем пир у вас в особняке, – учтиво перечислил слуга.

Подводя итог, Лутцио проговорил:

– Сегодня будет тяжёлый день, но мне, главному Архиепископу столицы Алентры, нельзя опускать руки, ибо кто, если не я, направит ко свету Божьему все эти заблудшие души, – после этой вдохновляющей горделивой речи он направился завтракать.