– Да-да, разумеется, друг мой. – сунув кисть в карман своего плаща, Лодзимеж вскоре вынул оттуда мешочек и бросил его в руку грузчика, – Держи. – закончив, мужчина двинулся вперед к своему экипажу.
– Эй, а ну постой! – недовольно крикнул ему вслед грузчик, – Мы договаривались на двадцать монет на каждого. – в ту же секунду двое стоявших чуть поодаль мужчин встрепенулись и подошли к своему товарищу.
– Правда? Сомневаюсь, господа. – произнес с улыбкой Каро, стоя рядом с одной из своих повозок, – Даже если и так, то больше двадцатки на троих вы не получите, а теперь проваливайте отсюда, пока я не приказал своим людям вас выпотрошить.
Спорить с купцом было глупо. Даже несмотря на то, что грузчики были сильно обозлены, они ушли прочь, потому что не сумели бы кулаками одолеть хорошо вооруженную и одетую в доспехи стражу Лодзимежа Каро.
Войцех с изумлением и удивленной улыбкой наблюдал за всем происходящим, садясь в экипаж, на который ему указал купец – просторную, по правде говоря, карету с крышей, парой спальных мест и столиком между ними. Он молча смотрел то на грузчиков, то на Каро, подмечая, видимо, что-то лично для самого себя, но не произнося ни слова. Наконец, и сам Лодзимеж залез в экипаж, громко хлопнув дверью.
– Кучер, едем! – крикнул он, высунувшись в окно, и караван тронулся.
Караван был не длинным и состоял всего из трех единиц транспорта. В голове его шел экипаж, запряженный одной единственной лошадью, в котором ехали купец и его попутчик. Следом за ним шла пара груженных телег, обе они были связаны друг с другом цепями и канатами и приводились в движение посредством тяги двух коней. На рабочую лошадиную силу Лодзимеж явно скупился в своих дальних поездках, однако, это не мешало каравану спокойно, пусть и слегка медленно, преодолевать все преграды на своем пути. Повозки двинулись на север по Речной улице, после чего у самой стены съехали на восток, пройдя еще несколько сот метров, они съехали на Главную улицу и, вновь повернув на север, вышли из города через широкие ворота в городской стене.
Солнце продолжало нещадно палить на путников с небосвода, стояла непереносимая жара, прожигавшая сухую почву насквозь, звуки окрестного леса едва ли были слышны, но с каждой минутой становились все громче, будто приближались к каравану. Спустя пару часов, наконец, повозки въехали в небольшую рощу, а еще через час по левую руку от них показался густой, непроходимый бурелом. Сами же они двигались по редколесью, находясь в некоторой тени крон немногочисленных тамошних деревьев, что не могло не сказываться благосклонно – жара уже не так сильно надоедала, а лошадиный пот перестал резко бить в ноздри. Кони лишь недовольно фырчали порой, когда им приходилось втягивать грузы на гору, а кучер грубо хлестал их плетью, приказывая идти дальше и громко ругаясь.
– Три десятка. – более чем пятичасовое молчание путников первым ближе к вечеру нарушил Каро.
– Простите?.. – Войцех, что сидел напротив него и вглядывался в окно, рассматривая пейзажи и потирая свой волосистый подбородок, ответил недоумевавшим взглядом в сторону говорившего.
– Три десятка монет я хочу за то, что подвез вас до Познани. – произнес Лодзимеж, а после мгновения молчания вновь продолжил, – И еще два в качестве извинений за ваши оскорбления в трактире.
– Что же… – Каспжах усмехнулся, – по рукам.
На несколько минут в экипаже вновь воцарилось молчание, нарушаемое лишь звонкими звуками кукушек и редкими переливами песен других лесных птиц, что доносились поочередно, то из тайги, что была слева, то из нечастого леска, находившегося справа.
