Профессор закашлялся и отодвинулся от меня подальше, а я продолжала копаться в карманах.
Впустую.
Не может быть…
Меня накрыло рыданиями. Такими горькими, что любой бы сухарь тотчас сдался и поставил всем «отлично». К сожалению, местный тиран лишь откинулся на стуле и, выхватив у меня из рук сумочку, вывернул её наизнанку.
Что же делать? Меня же убьют ребята… это катастрофа… Где взять пятьдесят тысяч? В кафе, где я подрабатывала, платили пятнадцать, если пахать без выходных. Я не расплачусь с парнями, даже если влезу в долги.
А ведь ещё жить на что-то надо…
— Это искали? — Измайлов протянул мне белый конверт, набитый наличностью.
— Да-а-а, — размазывая слезы по щекам, ответила я. — Где вы его нашли?
— У вас дыра не только в голове, но и в подкладке. Иванова, идите домой. Я не беру взяток, тем более — от вас.
Эй! Прозвучало так, будто мои взятки какие-то неправильные. Я все-таки попыталась воспротивиться и протянула конверт обратно ему.
— Это не взятка, а подарок от нашей группы…
Измайлов закатил глаза, поднимаясь со стула и распахивая дверь. В пустующем коридоре лениво слонялся одинокий студиоз.
— Иванова, проваливайте. Я сделаю вид, что вы не вламывались сюда и не занимались уголовно наказуемыми делами.
Проваливайте…
Мне представилась шестая пересдача, озлобленный профессор, который шныряет по кабинету, выискивая шпаргалки. Очередной напечатанный на коленке реферат, в котором я понимаю только запятые.
Заодно Измайлов припомнит сегодняшнюю историю, и сопромат вообще никто никогда не сдаст. А врагом народа станет Даша Иванова, ибо она провалила ответственное задание.
Наши такого не простят. Мне кранты.
— Н-нет, — вспыхнула и ломанулась к двери, чтобы закрыть её. — Пожалуйста, возьмите деньги.
— Вы рехнулись?
Измайлов уставился на меня. Желваки на его щеках напряглись от гнева. Я стояла, загораживая собой дверь, и ощущала себя маленькой и незначительной по сравнению с преподавателем.
— Нас устроят тройки.
— Иванова, вы будете отчислены, гарантирую. Я лично сообщу в деканат о взятке.
Он попытался отодвинуть меня в сторону, но я уперлась в дверной проем всеми конечностями и разве что не вцепилась зубами. Нетушки. Пока не возьмешь деньги, не уйду. Жить здесь останусь. Митинг устрою. Но не сдамся.
— Идите в деканат, но сначала поставьте тройку.
Измайлов обманным маневром дернул меня от двери. Это было зря. Я и так с трудом сохраняла равновесие, а теперь лишилась его окончательно. Шпильки подогнулись, ноги разъехались. Я пискнула и рухнула к нему в объятия. Так и застыла, уткнувшись носом в грудь, осознавая, что второй раз за двадцать четыре часа щупаю Станислава Тимофеевича.
Кстати, факт на отвлеченную тему. У него вкусная туалетная вода. Горчащая, но не едкая. От рубашки пахнет крепким кофе и чем-то ещё. Непонятным, но чарующим.
— Иванова, вашу ж мать…
Какие у него глаза. Никогда не задумывалась, что взгляд может быть таким манящим. Черным, пугающим. Точно омут, в котором легко утонуть.
Неожиданно мои губы нашли его и…
Удивительно, но Измайлов ответил на поцелуй. Яростно. Властно. Не давая возможности одуматься.
Он вдавил меня в стену и дернул верхнюю пуговицу на моем платье. Ладонью огладил мои бедра, и я задохнулась от совершенно новых ощущений. Внизу живота разлился жар.
— А вдруг кто-нибудь зайдет… — пискнула я, стаскивая с человека, которого пять минут назад люто ненавидела, рубашку.
