– Царица моя Преблагая, Надежда моя, Богородица, Приют сирот и странников Защитница, скорбящих Радость, обиженных Покровительница! Видишь мою беду, видишь мою скорбь; помоги мне, как немощной, направь меня, как странницу. Обиду мою знаешь: разреши ее по Своей воле. Ибо не имею я иной помощи, кроме Тебя, ни иной Защитницы, ни благой Утешительницы – только Тебя, о Богоматерь: да сохранишь меня и защитишь во веки веков.
Но чуда всё не случалось, а деньги заканчивались. Отчаялась Верка. Она и до этого с причудами была. Книг не читала и другим не велела. Детям и вовсе запрещала. Мол, ни к чему это, только от дел отвлекают. А уж как кровать заправляла. Перину с подушками взбивала так, что каждое пёрышко пушистым становилось. Застилала кружевной салфеткой. Спать на постели – не спала, на печку уходила. Берегла красоту. Детям на полатях стелила, не баловала. Зато по хозяйству управлялась – будь здоров. Две коровы, свинья с поросятами, десяток индюков и гусей. Работница удалая. А вот деньги считать совершенно не умела. Всеми бухгалтерскими делами муж заведовал. Её близко не подпускал. Коли копеечка в руки попадала, тут же спускала. Ни то что преумножить, сохранить не могла.
Как мужа не стало, повело её. Все накопления разбазарила на всякую безделицу. Мелкую скотину переколола на мясо. Благо молоко от своих коров есть. Да только мало этого на пятерых. Когда совсем ни гроша не осталось, решилась украсть барана. Чтоб мясом семью побаловать.
Вот так ночью и оказалась в той конюшне. Барана заарканила и повела. Животное покорно следовало за воровкой. Через ту же дыру в заборе пролезла. Огляделась. Никого. Так до дому и дошла. Завела курчавого в свой хлев и со спокойной душой улеглась спать.
Утром разбудил стук в дверь. Разгневанный мужской голос орал:
– Выходи, Верка, паскуда! Выходи, а то двери выломаю! Хуже будет!
Верка с печки соскочила. Подошла на цыпочках к двери. В щёлку глядит – сосед Илья Максимович стоит. А за ним ещё пятеро. Испугалась. Они дверь дёргают. Вот уж петли заскрипели. Не успела отбежать, мужики дверь выломали:
– А ну иди сюда, сучья дочь! Ты почто барана увела?
Схватил Илья Верку за руку, да кулаком с размаху в глаз вдарил. Она воет, вырывается. Мужики в неё вцепились. Илья Максимович не унимается:
– Куда скотину дела?
– Какую скотину?
– Такую. Барана моего. Утром не досчитался. Смотрю, следы. Прямо к твоим воротам.
Верка промашку свою поняла – следы-то не замела, голова дырявая. Уж сейчас отвечать придётся за содеянное. Мужики её выволокли на улицу, одёжу посрывали. Как давай вицами хлестать и кулаками охаживать. Били крепко по голове, по животу. А потом и вовсе голую по деревне потащили:
– Люди добрые, чего делается! Утащила скотину, подлая баба!
На улице холод собачий, Верка голая, орёт, надрывается. На крики повыбегали из домов соседи. Бабы охают, крестятся. Детей глядеть не пущают.
Тащили поскудницу на другой конец деревни. Она сознание потеряла. Всё тело синее в кровавых ранах. Бросили. Пошли по домам. Женщины подбежали. Жива ли? Кажись, не дышит. Завернули в одеяло, на сани погрузили, повезли в дом. Навстречу Илья Максимович с бараном на верёвке. На место ведёт. Злющий.
Занесли Верку в избу. Обмыли. Положили под образа. Уж не жить ей после такого. Детей соседка Петровна к себе увела. Жалко ребятишек. Осиротели. Две женщины остались в доме. Свечки зажгли, молитвы читают за упокой. Так ночь и просидели. Под утро задремали. Проснулись и видят: Верка сидит, в одну точку пялится.
