– Что, моя добродетельная дочь, тебя до ужаса коробит образ жизни твоей матери? – Наконец, натешившись всласть, хриплым голосом проговорила Абадонна, плавно поднявшись с ложа и совершенно не стесняясь собственной наготы, прошла к столу и плеснула в тяжелый кубок темного красного вина из хрустального графина.
Сколько лет было королеве? Пять-шесть сотен лет?… Бред. Ее тело было молодо и подтянуто, как у резвой юной девушки, коей сейчас была двадцатилетняя Валентина. Множественные роды, война и годы ничуть не испортили стройного стана и упругих аппетитных округлостей. А ее лицо, без единой морщинки – предмет зависти всех женщин в округе. Чистокровная фурия, младшая из дочерей Люцифера, что пережила всех своих сестер и взошла на так вожделевший ею трон. Она была истинной королевой зла, каковых описывали в хрониках, коих боялись, как огня. И эта женщина была ее матерью… Трудно поверить, что у нее могла появиться такая дочь, как Валентина. Мягкая, пугливая мышка, грезившая палитрой красок и подходящим ее художественному взгляду видом.
Словно читая ее мысли, Абадонна, взглянула на нее поверх бокала. Склонив голову набок, королева прошлась своим острым, как бритва, темным взором по фигуре своей дочери, остановившись на лице, что как отражение, походило на ее собственное.
– Каждый раз я задаюсь вопросом самой себе… – Медленно протянула она, двинувшись к Вал, плавно покачивая бедрами. – С кем же я легла в постель, чтобы появилась такая, как ты?
Услышав подобное, Валентина отшатнулась, в неверии распахнув глаза. Она знала, какого мнения о ней мать, но слышать подобное напрямую из ее уст… Каждый раз было больно.
– Если бы я не помнила твоего рождения, – тем временем продолжила Абадонна, ни капли не смутившись шока дочери, – решила бы, что ты не от моих чресел. Ну и? Так и будешь молчать? Или ты заявилась в мои покои, лишь для того, чтобы прервать мой чудно проводимый вечер?
Судорожно втянув в себя воздух под тяжелым взором своей царственной матери, Вал пыталась собраться с мыслями, но те предательски разбегались и лишь слезы наворачивались на глаза.
– О, ради Дьявола! – Взмахнула свободной рукой Абадонна, отвернувшись. – Если ты пришла разводить здесь сырость, то ты знаешь, где дверь! Стоит лишь сделать три шага назад.
– За что ты так меня ненавидишь? – Она не хотела спрашивать. Хотя нет, хотела. Но совсем не то. Слова вылетели сами, и Вал даже зажала рот ладонью, заглушив, рвавшийся следом всхлип.
– Что?… – Обернувшись через плечо, сверкнула недобрым взглядом королева. – А неужели сама не догадываешься? Или мне раскрыть тебе глаза, дорогая?
Отшвырнув пустой бокал на стол, она схватила длинный халат и набросила себе на плечи. Оставив вещь распахнутой, Абадонна вновь повернулась к побледневшей Валентине и, уперев руки в крутые бока, начала нещадный пересчет.
– Ты бесхребетная, слабохарактерная девственница, до одури влюбленная в свою чертову живопись. Благодаря тебе, обо мне бродят лживые сплетни, что я сношалась с ангелом, зачав тебя! Обо мне! О фурийской владычице! – Абадонна уже давно перешла на крик, но ей этого показалось мало. Схватив графин с остатками вина, она разбила его об пол. Осколки и багровые капли почти достигли ног Валентины, но она не заметила бы, как рухнул весь замок вокруг нее, не то чтобы эту мелочь. – Но Ксеркс научит тебя быть настоящей фурией. Раз не вышло у меня, так феникс постарается это исправить.
