– Я бывала там однажды проездом. Красивое место.
– А главное, далеко от Портленда и прошлого.
Я бы тоже могла поведать трагичную историю семьи, но гость решает, что хватит предаваться скорбным воспоминаниям, и начинает расспрашивать меня о работе. Остин никогда не интересовался тем, что я делаю и что люблю больше всего. И уже никогда не поинтересуется. Не узнает, что каждое утро ровно в пять я уже на кухне включаю духовку, разогреваю печи и достаю заготовки из холодильника. Не узнает, как меня успокаивает и вдохновляет сам процесс, когда руки по локоть в муке, когда ложка в заученном темпе размешивает тесто, когда пальцы погружаются в клейкое месиво, которому суждено стать ароматными булочками. Джек же даже невольно облизывается, когда слушает обо всех этих коричных улитках, сахарных рогаликах и ягодных пирогах, которые я достаю из духовок и отношу на витрину за несколько минут до открытия. Первым покупателям везёт больше всего – на работу они идут в приподнятом настроении, насытившись пышным тестом во всевозможной вариации.
– Будь я на вашем месте, я бы весил сто пятьдесят кило, потому что съедал бы всё, что готовлю. – Улыбается Джек, и я задорно смеюсь, пока он наблюдает за каждым звуком моего смешка, будто те вылетают изо рта в виде мультяшных нарисованных нот, а не чего-то неосязаемого.
Я открываю было рот, чтобы выдать блестящую шутку, но тут же закрываю, когда мой телефон пиликает.
– Это Джерри. Извините, я отвечу.
Джек поднимается и отходит к окну, чтобы не подслушивать, хотя, естественно, слышит каждое слово. Джерри извиняется, что не сможет прийти в приёмные часы, потому что возится на пепелище, избавляясь от улик пожара. Он хочет как можно скорее приступить к ремонту, пока окончательно не обанкротился. Пока во второй раз не прогорел до фасада.
– И, Рейчел, ты не могла бы попросить Остина присмотреть за Лолой? – Стыдливо спрашивает он. – Мне не сложно, ты же знаешь, но я не могу выдержать и пяти минут рядом с ней, начинаю задыхаться.
Но Остин уже не может. И не смог бы, не пошли я его куда подальше. Он был не из тех, кто срывается по первой просьбе и мчится с другого конца города, чтобы прийти на помощь. Он вообще отъявленный эгоист и, что уж греха таить, полный засранец. Истинная натура человека всплывает в самые нужные моменты. Хочешь узнать, любит ли тебя мужчина, побывай в эпицентре пожара и заполучи парочку ожогов. Остин эту проверку не прошёл.
– Боюсь, Джерри, что Остин не поможет.
– Это ещё почему? – Тоном рассерженного отца спрашивает Джерри. Остин ему никогда не нравился, теперь-то я осознанно становлюсь на его сторону.
– Он… ушёл. Я прогнала его. – Отвечаю я, поглядывая в сторону Джека, но тот учтиво делает вид, что его здесь нет. Но он здесь. И это присутствие приносит радость, облегчение, но и стыд. Не хочу, чтобы он знал, как со мной обошлись. Не хочу, чтобы жалел или думал, что я недостойна даже удержать такого идиота, как Остин Палмер.
В трубке слышится суровое «почему?», но я уклоняюсь от ответа, как от пули.
– Просто мы не созданы друг для друга.
– Он хотел тебя бросить, – шипит Джерри. – Я прав? Испугался ответственности…
– Скорее моего уродства.
– Не смей так говорить, милая.
– Я не боюсь смотреть правде в глаза.
Джерри вздыхает. Мой милый, надёжный, заботливый Джерри, который взял на себя роль отца, когда тот вылетел через лобовое и сломал себе шею. Роль доброго друга, когда я отгородилась от всех приятелей непробиваемой стеной из кирпича и боли.
