Он был для него не страшный и требовательный начальник, a прежде всего был заботливый и всемогущий отец, который по своему положению не только принимал, но и обязан был близко принимать к сердцу нужды всякого.
В этом отношении я убежден, что столь излюбленные прежде в нашем крестьянстве разному начальству и господам фразы: «Вы наши отцы, а мы важи дети» – лишь сказанные государю или царской семье единственно бывали искренними, т. е. выражали правдиво то, что не только действительно думалось, но и глубоко чувствовалось.
Это понимал и сам Михаил Александрович.
– Что поделаешь, – говорил он мне, как бы извиняясь сам и извиняя других, в таких случаях. – Мы ведь для этого и созданы… конечно, и время, и место выбраны им неудачно – но как не помочь, если можешь!..
Ему, все же очень нравилась самому, такая неподходящая таинственность, сближавшая его с простыми людьми.
Первоначально мои официальные обязанности при Михаиле Александровиче были несложны – мне было поручено ведать всеми представляющимися великому князю, сопровождать его во всех поездках как в России, так и за границей и присутствовать вместе с ним на всевозможных парадах, открытиях и других торжествах, где требовалось его представительство.
«Заведовать представляющимся» не было трудным. Ко мне обращались письменно и словесно имеющие право представляться лично великому князю, я составлял им список, докладывал Михаилу Александровичу, он назначал день и час приема, о чем я и сообщал телеграммами, указывая всегда и тот поезд, с которым должно было выехать в Гатчину.
Так как Гатчинский дворец был загородный, то, согласно установившемуся обычаю, за каждым представляющимся высылался придворный экипаж, а по окончании представления всем предлагался гофмаршальской частью завтрак от двора.
Ввиду этого списки представляющихся препровождались заранее и в придворно-конюшенную, и в гофмаршальскую части, так как великий князь в то время не имел собственного придворного штата, и его обслуживали соответствующие службы Большого двора.
Список приезжающих к великому князю представлялся и императрице-матери, на случай если бы государыня пожелала видеть кого-либо из них, а также нам доставлялся список лиц, которым был назначен прием у вдовствующей императрицы и которые одновременно желали бы представиться и великому князю.
Во время самого «представления» оставалось лишь занимать разговором да иногда выслушивать подробности просьб собравшихся, которые еще ожидали своей очереди, чтобы войти в кабинет великого князя.
Немного более церемоний бывало при представлении послов. Их принимали обыкновенно не в маленьких комнатах Михаила Александровича, а в каком-нибудь более просторном и роскошном помещении дворца, у которого ставились в парадной ливрее лакеи, раскрывавшие широко («a doux battauts») двери.
Послы не сами входили, а их «вводили» к великому князю, надевавшему всегда в таких случаях высший орден той страны, представителем которой являлся прибывший посол.
У государя вновь назначенные послы принимались с гораздо большей торжественностью. Их везли во дворец и отвозили оттуда целым кортежем, в парадных запряжках с вершниками, в сопровождении церемониймейстеров и заведовавшего церемониальной частью.
Во дворце, кроме обычного дежурного флигель-адъютанта, их встречал всегда и гофмаршал.
Иногда, большей частью в царствование императора Александра III, выставлялся в таких случаях внутренний почетный караул, от гвардейских частей по наряду.
