Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 2 - страница 25

На мой вопрос, не наступило ли улучшение в Петрограде, Алексеев только безнадежно махнул рукой:

– Какое там! Еще хуже! Теперь и моряки начинают, да и в Царском уже началась стрельба.

– Что теперь делать? – спросил я, волнуясь.

– Я только что говорил государю, – ответил Алексеев, – теперь остается лишь одно: собрать порядочный отряд, где-нибудь примерно около Царского, и наступать на бунтующий Петроград. Все распоряжения мною уже сделаны, но, конечно, нужно время – пройдет не меньше 5–6 дней, пока части смогут собраться; до этого с малыми силами ничего не стоит и предпринимать.

Генерал Алексеев говорил это таким утомленным голосом, что мне показалось, что он лично сам не особенно верит в успешность и надежность предложенной им меры.

– Ну, дай Бог вам всем всего лучшего в вашей поездке, – в заключение, опять немного оживляясь, сказал он, – чтобы все кончилось у вас благополучно… На всякий случай впереди вас пойдет Георгиевский батальон с Ивановым, но вряд ли вам будет возможно выехать раньше утра – ведь надо время, чтобы уведомить все пути о вашем маршруте…

Совет генерала Алексеева наступать на Петроград извне, а не вводить туда постепенно прибывающие с фронта войска был, в общем, совершенно правилен и соответствовал создавшейся обстановке.

Он подкреплялся даже историческими примерами. Можно сделать любопытный вывод из истории революций, ареной которых так часто бывал Париж. Каждый раз, начиная с Карла V в 1358 году и кончая Тьером в 1871 году, когда правительство вело борьбу против восставшей столицы – оно вело эту борьбу именно извне, покинув город, и оставалось поэтому победителем.

Наоборот, революция неизменно брала верх, если борьба велась внутри бунтовавшего города. Тьер, когда подавлял Коммуну, воспользовался подобной тактикой австрийских генералов по отношению к Вене в 1848 году.

Революционеры тогда оставались, правда, господами столицы, но столицы, отделенной от страны, и были легко побеждены.

Страна оставалась к ним равнодушной и не стремилась их выручать.

Неудачный поход Корнилова в августе^>20 не служит противоречием этому правилу. Корниловское предприятие было правильно задумано, но по-детски произведено. Ни одной положительной стороны, в смысле военном, в этом движении на Петроград нельзя указать. Оно являло собой яркий пример, как не надо поступать в подобных случаях…

Двери кабинета наконец раскрылись. Государь вышел, уже одетый в походную солдатского сукна шинель и папаху.

Его Величество еще раз простился с генералом Алексеевым, пожав ему руку, сел в автомобиль с гр. Фредериксом, я сел в другой с дворцовым комендантом Воейковым, и мы поехали на вокзал. Было уже около часа ночи.

В. Н. Воейков по дороге, как всегда, был не разговорчив о служебных делах и на мои попытки подробнее узнать, чем вызван такой внезапный отъезд, отвечал многозначительным молчанием или уклончиво, с раздражением отзывался о Родзянко и Кº, но был убежден, что генерал Иванов сумеет справиться с бунтующими запасными и фабричными.

Таким же иллюзиям невольно поддавался и я – без них было бы слишком уж тяжело на душе…

При входе в поезд нас встретил дожидавшийся у вагона государя генерал-адъютант Иванов, спокойный, видимо, уверенный в себе и в возможности справиться с бунтом и защитить царскую семью.

Впоследствии он мне довольно подробно рассказывал о своем, вынужденном якобы тогда бездействии. К сожалению, его рассказ, в общем, туманный и неопределенный, не сохранился в моей памяти.