– Тётя Кать, – Саша, всё с той же лукавой улыбкой, посмотрела вслед мужчине.
– А? – женщина обернулась. – Пойдём в дом. Чего на улице стоять, – перед тем, как зайти в дом, она снова посмотрела на калитку. – Эх, Сашка! Думала забыла уж родную тётю, совсем дорогу позабыла ко мне.
– Да ладно тебе, тётя Кать. Я же недалеко живу. Звонила же постоянно, чего трагедию-то делать?
– Всё для вас, для молодёжи, легко и просто, а я уже не в том возрасте.
– Ой, тоже мне старушка, – Саша усмехнулась.
– Чего же мы всё стоим, на пороге-то? Всё-таки, считай, родной дом, сколько лет проводила лето-то здесь, – Катя улыбнулась, ещё раз окинув её взглядом. – Ты надолго?
Саша молча пожала плечами, окинув с крыльца взглядом сад со зреющими вишнями, цветники с ярким пёстрым ковром разнообразных цветов.
– Как же у тебя всё ловко получается, такая красота, – она с улыбкой посмотрела на тётю. – Сама всё?
– Ну, так помогают помаленьку, – женщина пожала плечами. – Девчонки приезжают иногда, Севка. Ох и работящий парень растёт. Прям радость для меня. Чего не скажи, всё делает. Вот с внуком-то повезло, руки-то какие золотые, – Катя задумчиво улыбнулась. – А Ольга вообще часто наведываться стала. Видать, после развода никак не отойдёт. Приедет, поможет, а вечером всё на реку бегает, отвлечься, видно. Природа-то, она не хуже докторов лечит. Ну, и вот Валентин… Иванович, помогает.
Саша, наконец-то зайдя в дом, окинула его взглядом.
– Ой, родной, любимый запах пирожков, – поведя носом, она мечтательно закрыла глаза. – Как ты всё успеваешь? И дачей заниматься, и пироги печь.
– Доживёшь до моего возраста, опыт жизненный приобретёшь, тоже всё успевать будешь. Проходи, проходи, чего стоишь, как не у себя дома. Сейчас кушать будем, чай с пирогами пить… И уезжать не захочешь.
– Посмотрим, – стерев с лица улыбку, вздохнула она.
– Сейчас у нас здесь хорошо. Народу полно, весело, не то, что зимой. Зимой-то всего жителей-то – два деда, да несколько человек помоложе и всё. А сейчас хорошо – дачный сезон. Дачников полно. Ну, ты тут располагайся, а я пока пойду поесть сварганю.
Саша прошлась по комнатам, рассматривая знакомые вещи и старые фотографии, всё ещё висевшие на стене. Зайдя на кухню к суетившейся у плиты тёте, она села за стол, посмотрев в окно.
– Тётя Кать, а чьи это лошади? Там на лугу?
– Да это… Появился у нас тут, два года назад, предприниматель один.
– Это Вениамин?
– Когда это вы успели познакомиться? – развернувшись, Катя удивлённо посмотрела на племянницу.
– Да только что. Смотрю лошади, решила подойти, а он там, под деревьями. Я сразу и не заметила. Ну, и познакомились. А он вообще кто? Он сказал, что недавно тут.
– Да года два, наверно, – она задумалась. – Чего-то в городе у него было, ну, своё дело какое-то, он его продал и здесь два участка купил. Дед Ефрем умер как раз, а детям и внукам нужна земля, что ли? Они её продали ему, и бабки Майи участок в придачу ещё купил. Она тоже, когда умерла, Света-то хотела, как дачу дом использовать, а тут Анька у неё родила и сразу тройню. Одна, без мужа и сразу тройня, – Катя покачала головой. – Ну, как она одна? Тяжело же. Мать-одиночка. Вот Света, скрепя сердце и продала дом, хотя бы дочери поможет. Чего же делать-то теперь, раз так, – она развела руками. – А этот Веня-то, предприниматель, дом обустроил и коней вот купил. Он же их выкупил у каких-то аферистов. Те их использовали забавы ради. Ну, как вон на площадях-то сейчас, детей катать и забросили их. Лошади, фактически, помирали совсем. Они их в простом сарае впроголодь держали. Вот он их и выкупил, а потом ещё у фермера какого-то. Тот лошадь, породистую, на бойню собрался отправить, видите ли, его жену сбросила, вот он и возненавидел животное-то. Вот Веня-то и выкупил сразу двух, вторая так, прибыль ему не приносила, норовистая очень лошадь. Вот он и её, заодно, выкупил. Теперь вот жеребята уж пошли, – Катя повернувшись, в раздумье посмотрела на племянницу. – Ему Евдоким очень помогает и внук его… Паша.
