– Да никуда я не пойду, – пододвинув табуретку, он сел рядом с ней, положив руку на её плечо.
– Да ладно уж. Теперь чего? Мириться подошёл? – вздохнув, она посмотрела на него. – Ну, чем тебе со мной не жизнь, а? Чего тебе не хватает?
– Да всё хватает. Просто уж ревнивая ты очень. Посмотрел один раз, уж трагедию делаешь.
– А что я должна подумать была? Сидишь вздыхаешь, да на двор соседский смотришь. Вон телевизор висит, – она кивнула на стену, – не очень чего-то смотришь, а туда – пожалуйста.
– Чего там смотреть-то, по твоему телевизору?
– Ну, да. Там картинка интересней, – Люба кивнула на окно.
– Ой, Любка. Не сговоришься с тобой. На ровном месте камень найдёшь. Пойду я лучше.
– Да уж иди. Хоть отдохну, – Люба снова всхлипнула.
***
Подойдя к забору, Катя осторожно открыла калитку, оглянувшись на соседский дом.
«Вот надо же, а, – посмотрев на окна подумала она. – Прямо напротив Валентина. Сидит смотрит, прям, как чувствую. А, ну и ладно, пускай смотрит, – Катя махнула рукой. – Кто он мне теперь?»
Отвернувшись, она прошла на участок и, остановившись, осмотрелась. Какие-то птахи, сидя в кроне разросшейся старой яблони, весело щебеча, переговаривались между собой. Катя улыбнулась. Белые ромашки, розовые и жёлтые космеи, распустив свои тонкие изящные лепестки, тянулись к утреннему, яркому солнышку. Разноцветные анютины глазки, махровые турецкие гвоздики, раскинулись возле дома, словно пёстрый ковёр. Глядя на всю эту красоту, она почувствовала, как сердце радостно забилось в груди.
– Катя? Чего так рано? – Валентин спустился с крыльца. – А я вот что-то разоспался сегодня.
– Да ничего, – она махнула рукой. – Всё никак не налюбуюсь, как же у тебя красиво. Прям душа радуется.
– Ну, стараюсь уж. Приятно вот, когда такие глаза смотрят и улыбаются, – Валентин улыбнулся, подойдя к ней. – Ну, ты это, проходи. Всё-таки не чужая уже. А ты, это, завтракала? Может чего приготовить?
– Да нет, я уж потом. А может мне чего приготовить? Я вот в город хотела, думала, мож, тебе чего надо? Вот зашла.
Катя, снова улыбнувшись, посмотрела на него.
– А! Так, это, давай я тебя подвезу-то. Чего тебе ноги-то ломать? Я сейчас. Да ты, это, проходи в дом-то. Чего на улице-то стоять? – забежав на крыльцо, он открыл перед ней дверь. – Слышь, Кать… Я вот тут подумал… – Валентин замялся, подбирая слова.
– Чего-то случилось, что ли?
– Ну, можно и так сказать… В общем… Как-то неудобно уже, ходим, ходим к друг другу. Вроде вместе, а вроде и врозь. Ну, может уж пора как-то… Вместе, дальше-то?
– Это чего предложение, что ли?
– Ну, да, – Валентин взволнованно посмотрел на неё. – Ну, ты как? Согласна?
– Ох, мужики, мужики, всё из вас, как клещами тащить надо, – Катя подошла к нему и, прижавшись, положила голову на плечо. – Думала уж сам-то до этого не дойдёшь. Самой всё придётся в руки-то брать, – улыбнувшись, она посмотрела на него. – Конечно согласна, давно уж.
***
Саша, посмотрела вверх, на голубое, безоблачное летнее небо.
– Сань! Слышь, ты бы хотя бы вечера подождала, что ли. Солнце-то как припекает.
Саша оглянулась, посмотрев на облокотившегося на забор Евдокима.
– Здравствуйте, дедушка. А вы что здесь? – она подошла к нему. – Как там Паша? – Саша опустила голову. – Я вот тут, случайно, вчера…
– Шишку-то, – он улыбнулся. – Ничего, живой. Чего ему будет-то? Ты сама-то как? А то смотрю приехала, а ни разу и не поздоровалась.
