Увы, утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался, чем нет – фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт-Артура теперь могли выходить только бронепалубные крейсера и миноносцы, для броненосцев проход был закрыт наглухо. Япония вновь господствовала в море.
Из воспоминаний капитана третьего ранга Хироиси Като,
штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии «Фусо»
«Морской сборник», 1907 г., № 2
Тот день был необычен. Нашему кораблю выпала великая честь, на борт взошел сам главнокомандующий флотом империи адмирал Того. Он произнес перед всей командой вдохновенную речь о предстоящей нашему старому кораблю чести участвовать в операции, которая должна наконец переломить эту начавшуюся так неудачно войну в нашу пользу. Сам Божественный Тенно (один из титулов императора Японии. – Здесь и далее примечания редактора перевода вынесены в скобки и выделены курсивом) просит у нас жертвы во имя Японии. Мы должны своими телами и корпусом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт-Артура.
Это позволит, наконец, запереть русского медведя в своей берлоге, где он трусливо отсиживается, и высадить у Порт-Артура армию, чтобы доблестные сыны Ямато (одно из названий Японии) опять взяли крепость. Адмирал не скрывал, что спастись с броненосца, затапливаемого на фарватере вражеской гавани, почти невозможно, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа. У команды во время вдохновенной речи главнокомандующего на глазах стояли слезы, все были готовы умереть ради победы. И когда было предложено неготовым идти на верную гибель сойти на берег, таковых не оказалось.
Затем адмирал сам зачитал список членов экипажа, которые должны будут повести броненосец в его последний боевой поход. И хотя мы понимали, что для последнего боя нашего дедушки «Фусо» нет нужды в полной его команде, все не вошедшие в список почувствовали себя глубоко оскорбленными. Особенно переживал наш доблестный командир капитан второго ранга М. Окуномия. Его лишили чести вести свой корабль в последний бой, и хотя разумом он понимал, что главнокомандующий прав, но сердце его было полно печали. Вынув свой меч из ножен, он протянул его адмиралу и потребовал немедленно отрубить ему голову, дабы избежать позора бегства с поля боя, ложащегося на его род. Адмирал понял его чувства и разрешил остаться на корабле.
Я не был сначала включен в список. Но, принимая участие в разработке плана атаки, убедил адмирала, что без опытного штурмана (я хорошо знал Порт-Артур, до войны не раз был там и даже входил в гавань без лоцмана) очень сложно определить место затопления корабля ночью при погашенных навигационных огнях, тоже был оставлен на борту.
Началась подготовка корабля к последнему бою. Безжалостно было выломано и удалено все дерево и вообще все, что могло гореть. Были срублены мачты, корпус перекрашен в черный цвет, рассчитан запас угля от островов Эллиота до Порт-Артура. Пустые угольные ямы были залиты бетоном (для придания дополнительной защиты и затруднения подъема). Бетоном были залиты и помещения команды, отсеки подводных торпедных аппаратов и часть междудонного пространства.
Для нейтрализации сторожевых кораблей противника, сорвавших первую операцию брандеров, дополнительно были установлены два старых 6-дюймовых орудия Круппа и четыре 120-миллиметровые скорострелки Армстронга (
