>– Г>рн>аа>чс,>из>па>ря>иви>лв>етш>еи>лихс,я>—в>эд>те>ор>те>ав>кню>Лек>ғнкб>оаб>ву>сш>трк>ее>чн>ала всё лето.
Ленко, он же дядя Лёня, был соседом и близким родственником одновременно.
– Пришёл попроведать, – зачем-то каждый раз говорил он, словно оправдывая своё появление в гостях. Хотя наши избы стояли друг против друга и весь день он мог наблюдать, чем мы занимались.
– Сиди, сиди, Леонид Иванович, – говаривала бабушка. – Не мешаешь.
Он курил через чёрный мундштук только сигареты «Прима», потому что они были самые дешёвые. Денежку на другое курево Ленко жалел.
Как только он уходил, через минуту, словно сменив его на посту, прибегала Анюшка. Маленькая, почти невесомая старушка всегда была в белом платочке. Садилась тоже на лавку у печки, на то самое место, после Ленко, кажется, ещё не остывшее.
– Как живитё? – Анюшка всегда задавала один и тот же вопрос.
В раннем детстве я считал Ленко и Анюшку мужем и женой. А как же? Они примерно одного возраста, жили в одном доме, говорили друг о друге, об общем хозяйстве. Были как одно целое.
Только много позже, когда Анюшка и Ленко уже ушли на тот свет, я узнал, что они, оказывается, родные брат и сестра, Леонид Иванович и Анна Ивановна. А нашему дедушке – двоюродные.
Леонид Иванович успел захватить Великую Отечественную. Он служил юнгой на Северном флоте. С войны привёз осколок в животе и целый мешок матросских воротников.
– Ну хоть бы что-нибудь ещё, гостинец какой, – вздыхала Анюшка для вида.
Но и воротники не пропали в деревенском хозяйстве. Анюшка наткала из них половичков на весь дом, один и нашей бабушке перепал. Они служили не один десяток лет. «Крепкая материя!» – удивлялись женщины.
Сразу после войны Ленко посадил у дома два тополя, за ними он специально съездил в Устюг.
– Обычно ведь что у всех домов растёт? Черёмуха. То-то же. А тополь – городской житель, – объяснял.
Тополя росли как на дрожжах и превратились в настоящих великанов. Спустя десятилетия они стали заметны издалека, как только деревня показывалась путнику из-за леса. Если виднеется что-то зелёное, громадное, то здесь живут Ленко и Анюшка, а значит, рядом и родной дом. Для нас это были своего рода маяки.
После войны жить бы да жить, жениться, выходить замуж, растить детей… Но не получилось у них создать собственных семей, не дал Бог детей.
Многие за глаза Ленко называли Стари>ғще. Прозвищами в деревне, конечно, никого не удивишь: у каждого почти имелось. Вот с Колей Красным понятно. Лицо красное, как из бани всегда. Но почему Старище? Может быть, потому, что молодым Ленко никогда и не выглядел: после возвращения с войны и до самой старости лицо у него было худое и морщинистое.
Один раз, мальцом, при людях, к «дяде Лёне» я добавил «Старище», чтобы посмотреть на его реакцию. Ругаться Леонид Иванович не стал, а сказал только: «Неэтично это». Любил он что-нибудь этакое ввернуть в свою речь. Неделю не приходил к нам в гости – обижался. А потом снова – с порога:
– Давно собирался, вот – пришёл попроведать…
Но я до сих пор краснею, когда вспоминаю этот случай с прозвищем…
Как все деревенские, Леонид Иванович нрава был весёлого, бухтинщик ещё тот – всё шутки да прибаутки. «Тётка, у тебя чёрная серёдка», – это из его самых приличных присказок.
