– Да. Да.
В эту минуту я думала только о себе. Ричард замолчал, и я тоже замерла.
Он повернулся ко мне, и я с облегчением увидела счастливое выражение в его глазах. Он улыбался мне, словно лучший из друзей.
– Не смотри так испуганно, Джулия, – сказал он, будто в этом было что-то забавное. – Я не сержусь на тебя больше. Сначала я думал, что это твоя вина. Теперь я вижу, что виноват был Денч.
Я улыбнулась в ответ.
– Но ты уверена, что он приказал тебе? Он действительно приказал тебе взять мою лошадь? Ты не хитришь со мной?
– Нет! Нет! – заторопилась я. – Это была его идея.
– Хорошо. – И он улыбнулся мне своей ангельской улыбкой.
Он протянул мне руку, и я благодарно сжала ее своими ледяными пальцами. Послушная его движению, я соскользнула на колени рядом с его кроватью, и он, положив руку на мое лицо, стал гладить мне щеку. Затем поцеловал мой лоб как раз там, откуда шла головная боль, и при этом прикосновении я почувствовала, что мой страх и напряжение оставляют меня и боль куда-то отодвигается.
– Сейчас тебе лучше, правда? – спросил Ричард.
– Да, – покорно согласилась я.
– Я ненавижу, когда мы ссоримся. – Его голос звучал тихо и печально. – Для меня нет ничего хуже мысли о том, что ты эгоистична и любишь только себя. Ты должна любить меня, как истинная леди, Джулия. Ты должна быть чистой и несебялюбивой.
Я сморгнула слезы.
– Но я стараюсь, я все время стараюсь, Ричард.
Он улыбнулся тепло и ласково.
– Я знаю. Так и должно быть.
Тогда я положила голову на его подушку и вдохнула сладкий ореховый запах его волос. Ричард не сердился больше на меня.
Между нами был мир.
Выздоровление Ричарда и после лихорадки и после перелома шло без всяких осложнений. Хирург, приехавший к нам еще раз из Мидхерста, заверил, что дела пошли на поправку и в его услугах больше нет нужды. Пока Ричард был прикован к постели, он вел себя довольно капризно, но, когда он впервые спустился к обеду, одетый в дедушкин шлафрок, он снова был прежним ласковым мальчиком. И я решила, что его гнев из-за Шехеразады утих, поскольку был вызван болезнью, болью и задетым самолюбием. Все-таки я скакала верхом на лошади, которая только что сбросила его.
Обольщаясь этим, я продолжала свои визиты на конюшню с корочками хлеба для Шехеразады, хотя и не мечтала скакать на ней снова. Поэтому я неприветливо глянула на Денча, болтавшего со своим племянником во дворе нашей конюшни, когда он сказал мне, что знает, где продается недорого дамское седло.
– Мне не позволяют ездить на ней, – объяснила я. – Эта лошадь принадлежит Ричарду, а не мне.
– Но он не умеет на ней даже держаться, – сердито возразил Денч. – Он боится ее, да и лошадь не любит его.
Скажите ему, что вы будете скакать на ней, пока его рука не заживет. Джем научит вас ухаживать за лошадью.
Джем просиял и радостно кивнул.
– Она нуждается в тренировках. Лошади не любят, когда ими пренебрегают. Запертая в конюшне все время, она будет скучать и беспокоиться. Скажите об этом мастеру Ричарду. Он может следить за вашими прогулками, если ему так хочется.
Слова Денча звучали так, будто это я делала одолжение Ричарду, катаясь на его лошади.
– Я скажу маме, что Шехеразаде нужны тренировки, – нерешительно согласилась я, – но сомневаюсь, что мне позволят скакать на ней.
– Жаль, – коротко бросил Денч.
– Но вы должны уметь постоять за себя, мисс Джулия, – заговорил Джем. – Вы все-таки Лейси.
