– Ребята, нашли из-за чего горевать, – отозвалась Анжела Коркина, сорокалетняя рыжеволосая студентка с атлетической приземистой фигурой.
Студенты с любопытством посмотрели на сокурсницу, которая в свободное от учёбы время работала заведующей столовой.
– Я замещу Берёзкину на важном для нас поприще, – пошутила она. – Старый козёл не разберёт в темноте, кто к нему заявился для любовных утех. Когда поймёт, поздно будет.
Коркина мечтательно закатила глаза и выразительно добавила: – Я ему такой стриптиз покажу, что надолго запомнит!
Все с облегчением вздохнули и с нетерпением ждали развязки.
В назначенное время Анжела с трудом протиснулась в палатку профессора. Дудкевича на месте не было. Лунный свет из узкого оконца слабо освещал просторное помещение. Возле раскладушки возвышался стол, на котором красовалась бутылка армянского коньяка, какие-то бутерброды и коробка конфет. «Ишь, как подготовился к встрече, старый развратник!» – подумала Коркина. – Надо и мне постараться, не ударить лицом в грязь».
Женщина сняла кофту и присела на раскладушку, дно которой сразу же провисло почти до земли. Сидеть было неудобно, но Анжела терпеливо ждала профессора, с предвкушением поглядывая на бутерброды с сайрой. Когда Дудкевич появился в палатке, он замер от неожиданности, напомнив Коркиной согнутый гвоздь с накренившейся шляпкой.
Профессор был обескуражен. Вместо ожидаемой стройной Берёзкиной его кровать прогибала грузная Коркина. Разложив свои мощные груди на выпуклом животе, обтянутом тесным трико, она призывно смотрела на него и игриво улыбалась.
– Вон отсюда! – завизжал Дудкевич срывающимся голосом и хаотично замахал руками.
Анжела второпях напялила кофту и, грустно посмотрев на бутерброды с сайрой, вывалилась из палатки, чуть не опрокинув щуплого профессора.
Большинство студентов, в том числе Берёзкина и Коркина, зачёт по летней практике не получили.
Наташа своей миниатюрной фигуркой и бойким темпераментом напоминала известную актрису шестидесятых годов Надежду Румянцеву. Добрые, серые глаза с задорными искорками были зеркалом её весёлой и открытой натуры. Недаром она всегда и везде была заводилой. Её брат-двойняшка Лёша был прямой противоположностью. Тихий и робкий, он чувствовал себя уверенным только рядом с Наташей. Не раз приходилось девчонке заступаться за своего брата. Увидев как-то Лёшу в окружёнии сердитых пацанов, она тут же бросилась на выручку.
– Ну-ка, проваливайте с нашего двора, – крикнула шестилетняя девчонка.
– А если не уйдём? – засмеялись мальчишки.
– Если не уйдёте – папку позову, он у нас милиционер и вам всем накостыляет.
– Да, чего с этой мелюзгой связываться, – пробубнил один из ребят. – Пойдёмте отсюда.
Наташа, взяв за руку брата, уверенно повела его к подъезду.
– Слышь, пацан, – обратился один из ребят к Лёше. – Тебе надо поучиться смелости у своей сеструхи.
– А это мы и без вас разберёмся, – крикнула Наташка и показала язык обидчикам.
Никаким милиционером их отец не был, он работал слесарем на заводе. Девчонка и сама не знала, как набрела на такую мысль, но не раз пользовалась этой угрозой, за что впоследствии её прозвали дочерью мента.
Двери квартиры двойняшек не закрывались. Сначала соседские ребятишки заходили поиграть, а когда наступила пора юности, собирались одноклассники. Ребята и девчата шутили, смеялись, пели под гитару. Даже молчаливый Лёша иногда пытался подпевать, но быстро сбивался с мотива и уводил кого-нибудь из ребят на кухню, чтобы сразиться в шахматы. В шестнадцать лет он получил звание мастера. После очередных соревнований, Лёша пришёл домой со Стасом Гордеевым, высоким, светловолосым парнем из параллельного класса. Тот неудачно провёл партию на городском первенстве шахматистов, и Лёша решил объяснить ему промахи. Наташа тоже посочувствовала Стасу, предложила ребятам перекусить. С тех пор парень зачастил к ним. Если Наташа была дома, то Стас забывал о шахматах, рассказывал новости, свежие анекдоты, девушка смеялась и с удовольствием принимала знаки внимания. Она давно привыкла к почитанию ребят. Многие из одноклассников пытались приударить за хорошенькой, весёлой девчонкой, но она ловко переводила их в разряд друзей. Со Стасом было всё по-другому. Взгляд его пронзительных синих глаз тревожил её сердце. Иногда Наташе казалось, что он читает её самые сокровенные мысли. Это её смущало, что было не привычно для бойкой девушки. Ей нравились неторопливые манеры парня, его рассудительные разговоры. Непривычное чувство волновало её воображение. Она уже скучала, когда он долго не приходил, сердце колотилось от радости при его появлении. Даже Лёша заметил перемену в сестре, но только улыбался, глядя на неё, и тактично оставлял ребят наедине, придумывая на ходу какой-нибудь важный предлог.
