Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России - страница 34

А спустя четыре дня князь Барятинский сообщил о подавлении восстания корсиканцев: «Из Корсики получено известие, что генерал де Марбеф совершенно разбил мятежников, очистил от них Ниоло и взял в плен тридцать человек, из коих половину перевешали, а других содержат под крепким караулом. Из начальников же их ни один не пойман. Здесь считают сей бунт почти уже конченным. Помянутый генерал де Марбеф возвратился своей командой в Бастию, оставив часть войска для преследования остатка сих изменников, кои по разным местам рассеялись»[113].

Впрочем, императрице всея Руси в это время было уже не до корсиканских мятежников. В самой России пылал пожар пугачевского бунта, потребовавший от Екатерины II мобилизации всех сил для его ликвидации.

Европейский альманах. 1997.

История. Традиции. Культура.

М.: Наука. 1998. С. 80–91.

Крестьянское восстание под предводительством Емельяна Пугачева (1773–1775) – важнейшее событие внутренней жизни России XVIII столетия[114]. Этот грандиозных масштабов бунт стал серьезным испытанием для всей правительственной системы Екатерины II, пережившей глубокое потрясение. В течение почти двух лет Европа внимательно следила за развитием событий в России, гадая, кто же возьмет верх – Екатерина II, узурпировавшая в 1762 г. престол своего незадачливого супруга, или самозваный «мужицкий царь»? Порой казалось, что Лжепетр III имеет больше шансов на успех.

Интерес к России европейских дворов, обеспокоенных экспансионистскими тенденциями во внешней политике Екатерины II, был не праздным, как был он не праздным для Оттоманской Порты, с конца 1768 г. находившейся с ней в состоянии войны. От того, кто утвердится па петербургском троне, во многом зависел не только исход русско-турецкой войны, но и положение дел в европейской политике. В тот период шансы на успех Лжепетра III вовсе не представлялись европейским дипломатам безнадежными (что стало очевидным для последующих поколений историков). Именно это обстоятельство – международный, как бы мы сейчас сказали, аспект пугачевского бунта – более всего ранило сердце самолюбивой императрицы всея Руси, приказавшей срочно составить и распространить в Европе пропагандистское сочинение, разоблачающее Пугачева. Книга под названием «Лжепетр III, или Жизнь и похождения мятежника Емельяна Пугачева» была опубликована на французском языке (в то время международном) в Лондоне в 1775 г.[115]

Интерес Франции к событиям в России в 1773–1775 гг. был особенно пристальным. В течение почти всего периода своего длительного правления Людовик XV не скрывал враждебного отношения к России, что объяснялось как противоположностью стратегических интересов двух стран в Европе, так и устойчивой русофобией Христианнейшего короля, который активно противодействовал России в Польше и Швеции, а также постоянно разыгрывал против Петербурга турецкую карту. Именно французская дипломатия в конце 1768 г. разожгла пожар русско-турецкой войны с целью воспрепятствовать вмешательству России в польские дела. Именно французская дипломатия сыграла важную роль в подготовке государственного переворота в Швеции (август 1772 г.), имевшего откровенно антирусскую направленность[116].

В расчетах версальской дипломатии всегда присутствовало убеждение, что смута в России может служить лучшей гарантией против возрастания русского влияния в Европе. Еще в 1762 г. в секретной инструкции своему посланнику в Петербурге барону де Бретейлю Людовик XV подчеркивал: «Вы, конечно, знаете, и я повторяю это предельно ясно, что единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы удалить ее как можно дальше от европейских дел… Все, что может погрузить ее в хаос и прежнюю тьму, мне выгодно, ибо я не заинтересован в развитии отношений с Россией»