Избранное. Статьи, рецензии, рассказы, письма - страница 3

«Там, где ничего нельзя сделать, остается, очевидно, сложить руки и ждать», – иронизировала по этому поводу «Камско-Волжская газета». И продолжала: «Мы переживаем теперь такое время, когда общественным деятелям в каком бы то ни было роде нужно много энергии и много веры в свое дело, чтобы устоять против повального обессиления, разочарования, апатии, благодаря которым у многих опускаются руки при мысли о предстоящей работе. И чем больше встречается в наше время эта свежая вера, тем непростительней отравлять ее торопливым и неразборчивым скептицизмом. Разрушать эту веру – значит становить ся на сторону того старческого благоразумия, которое ищет только покоя, закрывая глаза на будущее… „Жди и надейся“ – вот неизбежный совет, который вы встречаете отовсюду и во имя которого большинство мало-помалу погружается в равнодушие.

Ждать и надеяться – необходимо и неизбежно, но придадим этим словам более точный смысл, будем говорить: „Жди и действуй, действуй и жди!“» (1872. № 1). Так объясняла мотивы своего появления «Камско-Волжская га зета», всей своей деятельностью подтвердившая верность целям, ради которых и была создана. Именно поэтому она су мела сыграть, по отзыву В. Г. Короленко, очень важную и многоопределяющую роль местной жизни.

«Камско-Волжская газета», выходившая вначале два, а позднее три раза в неделю, печаталась в основном на шести полосах, равных по формату примерно нашей нынешней «Неделе». Ее издатели и сотрудники, экономя газетную площадь (значительную часть которой они вынуждены были отводить официальным материалам), ограничивали себя сравнительно узким кругом вопросов, но освещали их обстоятельно и постоянно. Много места и внимания газета уделяла проблемам политики, просвещения и литературы, но центральным для нее был крестьянский и рабочий вопрос, о котором «Камско-Волжская газета» вела разговор из номера в номер. Газета рассматривала этот вопрос как единый, ибо она не смогла (да и не могла еще) понять социально го различия между крестьянами и рабочими. Для нее крестьянские и рабочие массы, одинаково задавленные административным гнетом и беспросветной нуждой, сливались в одно понятие – народ. В рабочем человеке она еще не видела представителя того развивающегося революционного класса, которому суждено было возглавить борьбу за освобождение всего трудового народа от самодержавного гнета и решать судьбы страны; основную революционную силу «Камско-Волжская газета» признавала за крестьянскими массами. «Главная масса населения, – писала га зета, – наиболее нуждающаяся в помощи, наименее имеет возможность ее ощущать вследствие тех условий жизни, которые по удобству и невинности выражения назовем хоть историческими. На какие бы категории ни делило себя человечество, оно всегда, насколько это теперь можно предвидеть, будет состоять из двух крупных групп: группы людей, живущих на готовых хлебах, и группы людей, которые даже понятия не имеют об этих готовых хлебах. Степень благосостояния общества измеряется степенью благосостояния основной массы этого общества. Там, где эта масса забита нуждой, трудом и невежеством, там нет и благосостояния. В нижегородском Поволжье, например, основная масса эта, как и везде, крестьянская…» (1872. № 50). Из этого положения газета делала вполне закономерный для нее, типично народнический вывод о том, что каждый, кто сочувствует трудовому народу и посвящает себя делу его освобождения, должен прежде всего думать о крестьянских массах и ориентироваться на их революционность. Кто поступает иначе, тот, по мнению газеты, обречен на неудачи и поражение. Этим, например, газета объяснила и главную причину поражения Парижской коммуны. (К этому вопросу нам еще придется вернуться.)