Мысли Егора опять оборвал странный звук. Командир разведчиков разбудил своих товарищей, и в это время послышался стук в дверь. Настя накинула на себя кофту и шёпотом сказала: если это полицаи, то они не уйдут, поэтому придётся открывать. Егор кивнул головой и встал в угол возле двери, которую женщина вскоре открыла. В дом вошёл молодой парень с автоматом в руках, поздоровался и снял с головы пилотку.
– Разреши, хозяйка, немного отдохнуть, я боец Красной Армии.
– И чего это моя развалюха всем приглянулась? – Настя зажгла свечку.
– Оттого и приглянулась. А у тебя что в доме ещё кто-то есть? – солдат настороженно прислушался.
В это время разведчики вышли из укрытий и наставили автоматы на парня. Тот хмыкнул.
– На врагов не похожи, партизаны что ли?
– Мы то – партизаны, а вот ты кто? Слишком уж одет ты во всё чистенькое, и сапоги у тебя блестят. – Егор выпятил грудь вперёд.
Парень, которому на вид было лет двадцать пять, снова хмыкнул.
– Во-первых, я педант во всём, если тебе такое слово известно, а во-вторых, в нашей доблестной армии красноармейцев хорошо одевают и, в-третьих, если я в скором времени не выйду из дома, то мой товарищ и друг всё здесь разнесёт на кусочки.
В это время в дом вошёл мужчина с автоматом на плече. Поздоровавшись, он спокойно покачал головой.
– Ты, Николай, в глазах партизанских разведчиков сделал меня каким-то чудищем. Разносить я на кусочки ничего и никого не собираюсь, а потому что здесь находится мой друг.
Алексеев удивлённо посмотрел на мужчину. Голубев улыбнулся.
– Егор, ты так без глаз останешься, верни их в прежнюю орбиту.
– Кузьма Трофимович, вот уж точно говорят: пути Господни неисповедимы, – парень расплылся в улыбке, подошёл к Голубеву и обнял его.
– Ты же комсомолец. Раньше я от тебя про Бога не слышал.
– Я верю в справедливость, которая обитает на небесах и помогает нам бороться с нечистью. Но я хотел бы узнать, как твои дела? Располагайся возле меня, поговорим.
Голубев лёг на пол и начал рассказ:
– Мы нарвались на засаду фашистов, вот и пришлось петлять на подводе, чтобы добраться до своей части, а в итоге мы пока оказались здесь. Служу я в стрелковой дивизии в артиллерийском подразделении в качестве охранника складов. Мне также приходится постоянно подвозить боеприпасы на боевые позиции. Так сказать, нашли мне должность под мой возраст, но под пулями приходиться бывать часто. Вот недавно медаль вручили «За боевые заслуги».
– Я тоже мечтаю стать красноармейцем, но командир говорит мне, что я пока нужен отряду, – в голосе Егора прозвучали горделивые нотки.
– Совсем скоро вы с нами соединитесь, и ещё навоюешься. Война ожидается долгой, хоть и погнали мы фрица ускоренным темпом, но он, гад, ещё ожесточённо сопротивляется. Очень жаль видеть, сколько молодых наших солдат гибнет от рук фашистов. И хочу тебе сказать, что на войне смерть приобретает другой смысл. Когда человек каждый день смотрит смерти в лицо, она уже не кажется ему каким-то абстрактным понятием, смерть на войне представляется человеку реальным существом, требующим от него отчёта о своих действиях в экстремальных условиях жизни и более того – отчёта о даже маленьких грешках и побуждениях сделать себе хоть какую-то поблажку, – Голубев повернул голову к Егору, – поэтому какой вывод напрашивается, боец Алексеев?
Егор пошевелился.
– Человек на войне не должен кривить душой, прятаться за спины товарищей, поскольку на войне есть не только лицо смерти, но есть ещё и глаза боевых товарищей, у которых ты как на ладони со всеми своими потрохами, недостатками и достоинствами. И осуждающие глаза товарищей за трусость и предательство будут пострашнее смерти.
