К сожалению, полностью оно не исчезает.
Оуэн тем временем замолкает, и я улавливаю изменения в его глазах.
Мерцающий взгляд альфы скользит по моему телу. Он настолько ощутим, словно оборотень гладит меня ладонью, и сейчас она определенно пребывает на моей груди.
А ведь я стою перед ним практически голая, в одном белье!
Он протягивает руку к моему животу…
— Немедленно отвернись! И не смотри! — кричу, закрываясь как могу руками.
Гневно смотрит мне в глаза, словно это я творю бесчинство, а никак не он. Тяжело дышит, придавливая темным взглядом, заставляя ощутить его силу, от которой мои коленки предательски начинают подгибаться, а затем спешно разворачивается и идет к выходу. Около двери кидает через спину холодную команду:
— Надень на себя сегодня самую уродливую и закрытую пижаму. И поставь рядом с кроватью эти проституцкие духи.
Дверь ванной комнаты хлопает так сильно, будто ненависть ко мне оборотня передалась и ей. Оставаясь под нещадными к моему телу струями воды, я сползаю вниз по стене и обхватываю свои колени руками.
7. Глава 7
Время, проведенное в прозрачных стенах душевой кабинки, действительно помогает мне немного прийти в себя. Бесконтрольно бьющееся под кожей желание приблизиться к Оуэну, почти болезненное намерение дотронуться к его телу, и не менее сильная потребность в его прикосновениях - все утихло.
Голова, наконец, окончательно проясняется.
Сейчас я чувствую себя так, словно контроль все еще мне подвластен.
Выключаю воду, выхожу из душевой, обматываюсь белым махровым полотенцем и подхожу к раковине. Зеркало запотело, как и все пространство вокруг. После того, как Оуэн вышел из ванной комнаты, я переключила холодную воду на горячую, стараясь унять бьющуюся изнутри дрожь, разбивающую мое тело на маленькие куски.
Пальцы сами тянутся к влажной поверхности зеркала.
Ощущения, будто я наблюдаю за собой со стороны, когда, глупо улыбнувшись, начинаю писать указательным пальцем имя альфы и вырисовываю рядом миленькое сердечко.
Затем в меня метко ударяет страх быть замеченной за этим дурацким занятием, и я тут же, злясь на себя, стираю рукой глупые заметки. А ведь всего пару секунд назад была уверена, что вернула себе полный контроль над разумом.
Смотрю на собственное отражение в зеркале. Нечеткое. Оно усмехается, оно смазано, туманно, напугано, но где-то в глубине души до безумия счастливо, и вместе с тем несчастно от понимания, слишком ясного осознания – будущего у нас с Оуэном нет.
Наша истинность – невозможна.
Если даже целитель ошибся, и я не настолько никчёмна, чтобы не суметь привлечь волка, надо оставаться честной с самой собой - Оуэн Стефенсон никогда не захочет признать своей парой убогого приемыша, которого однажды в лесу подобрал его отец.
Кривая улыбка трогает мои губы и острыми краями проходится по сердцу.
Разве будущий глава стаи может пожелать ту, кого покинула собственная волчица?
Дитя не сумевшее удержать зверя – позорное слабое семя.
Говорят, внутренний волк, как твоя вторая личность, вечная часть тебя… Часть, которая будет защищать до последнего вдоха…
Но моя решила уйти, бросить меня одну, забрав с собой все мои воспоминания.
Все годы до семи лет, до того дня, когда папа подобрал меня в лесу – как один чистый лист белой бумаги.
В детстве я часто плакала, особенно тяжело было ночами. Несколько раз пыталась убежать в лес, старалась неумело выть, всей душой желая позвать свою волчицу обратно, но она никогда не отвечала. А они всегда ловили и возвращали меня обратно в поместье. Он всегда находил и ловил меня первым. И даже уверял меня, что теперь Стефенсоны и есть моя семья. Но это было слишком давно, словно в другой реальности. До того, как Оуэн начал меня ненавидеть.
