Не знаю. Мне все ещё тяжело воспринимать действительность из-за настоящих эмоций, которые я всячески стараюсь запихнуть в глухие коридоры собственного сознания.
Оуэн, конечно, больше на меня не смотрит. Он уже обнимает двух своих самых младших сестёр и поднимает их на руки, отчего те довольно пищат, а его невеста шагает вслед за ним, продолжая знакомство с семьей.
— Пойду проверю, все ли готово. — произносит мама, удаляясь в дом.
Алекс с Мэйсоном тут же окружают меня, и я благодарна им за поддержку. Сестра обнимает за плечи, а брат треплет по голове, тихо проговаривая:
— Из всех приемышей ты моя самая любимая, ты ведь знаешь?
— Тогда перестань портить мне причёску, — смеюсь, начиная в ответ тянуть его за волосы.
— Я придаю тебе очарования, глупышка. — дурашливо сообщает брат и наклоняется к моей шее. — Фу, Джен, не разрешай Алексе портить твой запах. Он меня успокаивает. А сейчас что мне прикажешь делать? Задохнуться?
— Не нюхай ее, извращенец. — хмурясь, лупит его по лбу сестра.
Кожу на лице начинает нещадно печь. Знаю, что это он смотрит на меня.
Словно заколдованная слегка поворачиваюсь и внутренне вздрагиваю.
В его глазах читается нескрываемая ярость и не угасшая с годами неприязнь.
_____________
Как вам Оуэн?)
3. Глава 3
Звон хрусталя пронёсся над столом, сопровождаемый смехом и поздравлениями. Пили за обручение молодых. Оуэн сидел по левую руку от отца, а рядом с ним устроилась его невеста. Далее шли Мэг и Лу. По правую сторону от папы восседала мама, затем Мэйс, я и Алекс. По правилам мне следовало расположиться после сестры, но близнецы как-то давно между собой решили, что я обязана сидеть между ними, чтобы ни у кого из них вдруг не возникло острого желания воткнуть другому в ногу вилку или нож.
За пять прошедших лет Оуэн ни разу не приезжал в поместье. Он уехал ровно за неделю до того, как ему должно было исполниться восемнадцать. И вот сегодня первый раз с тех самых пор, как семья снова собралась за ужином в полном составе. Даже с пополнением.
За минувшие годы во мне порой зарождалась странная уверенность, что причиной отъезда оборотня послужила я. Словно ненависть сводного брата возросла настолько, что не позволяла ему более находиться рядом с таким ничтожным приемышем, как я.
После того, как он покинул поместье, я смогла дышать спокойно: меня теперь не пугало встретить его за углом или, заслышав шаги, спешно начать думать, где бы спрятаться. Но подаренное спокойствие не приносило радости - я чувствовала себя виноватой. Особенно перед мамой. Ведь получалось, что из-за какого-то нелепого подкидыша, который мозолил глаза ее любимца сына, она должна была разлучиться с Оуэном.
Они часто ездили к нему в гости. И когда я говорю они, то имею в виду всю семью. Иногда по отдельности, иногда группами, иногда все вместе, как например на его выпускной. Единственной, кого никогда не было в отъезжающей от дома машине - это меня, Дженни. Я всегда находила самые убедительные предлоги, чтобы остаться дома.
А сейчас, наблюдая за тем, как светилось от радости мамино лицо, или то с какой гордостью папа смотртел на своего старшего сына — мерзкое чувство собственной вины снова начинало бултыхаться в желудке.
Я ковыряла в своей тарелке молодую картошку и думала, что, возможно, идея «сбежать», как-то мелькнувшая в моей голове в семь лет, когда я только-только появилась в этом поместье, была не такой уж и ужасной. Но в ту ночь моего по-детски коварного плана он меня остановил. И я так и не поняла, зачем.
