>1Вартолиев мост — часть мозгового ствола, входящая в состав заднего мозга.
>2 Дмитрий Васильевич Аверкиев (1836–1905) – писатель консервативного направления. В своих произведениях идеализировал русскую старину и патриархальный быт. Об отношениях Леонтьева и Аверкиева свидетельствует дарственная надпись на статье Леонтьева о романах Л. Н. Толстого «Анализ, стиль и веяние»: «Сердечно уважаемому и дорогому Дмит<рию> Вас<ильевичу> Аверкиеву от сочинителя (которого он несказанно утешил тем, что в своем „Дневнике Писат<еля>)“ назвал его язык прекрасным или безукоризненно чистым – не помню в точности). За это я стою и на это претендую, об остальном в произведениях моих судить сам не могу. В судьбе нашей много общего.
Ручей два древа разделяет,
Но ветви их сплетясь растут.
Опт<ина> П<устынь>. 1891». («Печать и революция». 1921, № 8–9. С. 119).
>3 Дмитрий Иванович Стахеев (1840–1918) – писатель. Был редактором журнала «Нива», а также «Русского мира» и «Русского вестника». H. Н. Страхов с большим сочувствием относился к его произведениям.
>4«Письма русского мирянина» – сведений об этой работе К. Н. Леонтьева не обнаружено.
>5Князь Владимир Петрович Мещерский (1839–1914) – публицист и беллетрист консервативного направления. Внук H. М. Карамзина. Был близок к Александру III в бытность его наследником. Писал сатирические романы из великосветской жизни.
>6Фонд — литературный фонд, имевший официальное название Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым. Основан в Петербурге А. В. Дружининым в 1859 г. Существовал до 1918 г.
>7«Одиссей» – повесть К. Н. Леонтьева «Воспоминания Одиссея Полихрониадеса, загорского грека». Печаталась в журнале «Русский вестник» (1875. Кн. 6–8; 1876. Кн. 1–3).
12 августа 1875 г., Кудиново
<…> Помимо того удовольствия, которое может доставить сердцу моему расположение, заслуженное мною в константинопольском посольстве, я люблю самую жизнь этого посольства, его интересы, мне родственны там все занятия, и в среде этого общества очень мало есть лиц, о которых я вспоминаю без удовольствия, приязни (и гораздо больше даже!) и благодарности. Я люблю самый город, острова, греков, турок… все люблю там, и будьте уверены, что я ежедневно терзаюсь мыслию о том, что не могу придумать средства переселиться туда навсегда. Ни Москва, ни Петербург, ни Кудиново, ни самая выгодная должность, где попало, ни даже монастырь самый хороший не могут удовлетворить меня так, как Константинополь! Лучше бедность на Босфоре, чем богатство здесь… Да это и понятно: только разнообразная жизнь Константинополя (где есть и отшельники на о. Халки, в лесу, и гостиная Игнатьевых, и политическая жизнь, и поздняя обедня, и бесконечный материал для литературы…), только эта сложная жизнь могла удовлетворить моим нестерпимо сложным потребностям… С отчаянием я вижу, что Богу не угодно, видно, удостоить меня возвратиться туда. Только там я понимаю, что живу: в других местах я только смиренно покоряюсь и учусь насильственно благодарить Бога за боль и скуку. Понимаете Вы меня по-прежнему или нет! <…>
Осень близка, здоровье мое недурно, в Кудинове я поправился. Лиза решительно не хотела здесь жить, скучала (и я понимаю, что она с своей точки зрения права!) и уехала к родным в Крым на какие-то деньги, которые ей мать достала. (Она права, но содержать ее вдали дороже, чем здесь. Удержать я ее не мог; она убежала тихонько днем через сад и рощу и написала записку, что жить тут не может.)
